Жар птица ершов: Образ Жар-птицы в сказке П.П. Ершова «Конёк-горбунок»

Образ Жар-птицы в сказке П.П. Ершова «Конёк-горбунок»

Содержание:

Введение                                                                                                2

1. Жар-птица как персонаж мифов и сказок.                                    4

2. Прототип  Жар-птицы.                                                                    6

3. Что такое шаровая молния?                                                            7

4. Образ Жар-птицы в сказке П.Ершова «Конёк –горбунок»         9

    Заключение                                                                                       16

  Используемая литература.                                                                 17

       Приложение

Введение.

В мир сказок мы вступаем в самом раннем детстве, как только начинаем говорить.

Со сказкой Ершова «Конёк-Горбунок»  я познакомилась, когда мне было 10 лет. Замечательный сказочник создал таинственный, замысловатый мир. В нём всё необыкновенно: чудесный конёк-горбунок,  удивительная живая вода, прекрасная Жар –птица…  А кто же такая  Жар- птица?

Читая сказки, мы встречаем разные образы птиц: Финист, гуси –лебеди, петух, Орёл, Ворон –Воронович, Журавль, курочка Ряба, Цапля и другие.

 И уже привыкли считать Жар –птицу целью поиска счастья.

Что же в этом мифологическом существе такого, что притягивает и волнует? С какой целью ввёл образ Жар –птицы в свою сказку Ершов?

Цель  моей работы: выявить роль образа Жар-птицы в сказке Ершова «Конёк- Горбунок» и в жизни сказочных героев.

Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие задачи:

1.Найти истоки образа Жар – Птицы

2.Показать связь образа Жар –птицы с таким природным явлением как шаровая молния.

3. Проследить,  как происходит  влияние этого образа на жизнь главного героя сказки Ивана.

Для решения поставленных задач в работе используются методы сравнения, анализа и  обобщения.

Материалом исследования послужила сказка Ершова «Конёк-Горбунок».

Актуальность: В настоящее время большинство исследователей считают образ Жар –птицы в сказке Петра Ершова «Конёк –горбунок» солярным(солнечным). Я же делаю попытку доказать, что образ Жар –птицы  связан с таким природным явлением как шаровая молния.

Жар-птица как персонаж  мифов и сказок.

Первым шагом в своей работе я попыталась   выявить, как  объясняют образ Жар –птицы в различных источниках.

Если обратиться к Источнику: «Мифы народов мира»., то  ЖАР-ПТИЦА в восточнославянской мифологии чудесная птица. Согласно русской волшебной сказке, каждое перо её «так чудно и светло, что ежели принесть его в тёмную горницу, оно так сияло, как бы в том покое было зажжено великое множество свеч». Золотая окраска Ж.-п., её золотая клетка связана с тем, что птица прилетает из другого («тридесятого царства»), откуда происходит всё, что окрашено в золотой цвет. Ж.-п. может выступать в роли похитителя, сближаясь в этом случае с Огненным Змеем: она уносит мать героя сказки «за тридевять земель». Сравнительный анализ позволяет предположить древнюю связь Ж.-п. и словацкой «птицы-огневика» с другими мифологическими образами, воплощающими огонь, в частности с огневым конём-птицей.

А в «Славянской мифологии, в словаре -справочнике» ЖАР-ПТИЦА воплощение бога грозы, в славянских сказках чудесная птица, которая прилетает из другого (тридесятого) царства. Это царство — сказочно богатые земли, о которых мечтали в давние времена, ибо окраска Жар-птицы золотая, золотая клетка, клюв, перья.  Когда поет Жар-птица, из ее раскрытого клюва сыплются перлы, т.е. вместе с торжественными звуками грома рассыпаются блестящие искры молний. Изначально в славянской мифологии Жар-птица — это огненная птица размером с павлина. Перья ее светятся голубым цветом, а подмышки — малиновым. Об ее оперение можно запросто обжечься. Выпавшее перо еще долгое время сохраняет свойства оперения Жар-птицы. Оно светится и дает тепло. А когда перо потухает, то оно превращается в золото.

В ВИКИПЕДИИ Жар-птица — сказочная птица, персонаж русских сказок, обычно является целью поиска героя сказки. Перья жар-птицы обладают способностью светить и своим блеском поражают зрение человека. Добыча жар-птицы сопряжена с большими трудностями и составляет одну из главных задач, которые задает в сказке царь (отец) сыновьям. Добыть жар-птицу удается лишь младшему сыну.

 Мифологи (Афанасьев) объясняли, что  жар-птица- это  олицетворение огня, света, солнца.

Постепенно образ Жар-птицы приобрел другой смысл. Жар-птица стала воплощением мечты о счастье. Это хорошо прослеживается в сюжетах сказок. Все, кому удается найти и поймать Жар-птицу, в конце сказки обретают все, о чем мечтали.

 Иногда Жар-птица бывает спасительницей.

Прототип Жар –птицы.

Прототипом Жар-птицы является павлин. Павлин — это изображение легендарной Жар-птицы.

Хохолок на голове и распущенный хвост явно указывают на то, что это  павлин. Птица, не живущая в наших краях, тем не менее занимает важное место в русском фольклоре.

Описание очевидцами Жар-птицы по совокупности характеристик имело только один аналог в птичьем мире. «Яркая, редкая, летает по воздуху, светится, переливается разными огнями» и т.д. — ну чем не павлин? Павлинов при княжеских дворах знали. Завозили таких птиц с Востока.

Посмотрим повнимательнее. Под все описания «Жар-птицы» попадает не только павлин. Все эти характеристики — описание … шаровой молнии. Уж такую-то «птицу», летающую по воздуху, светящуюся и переливающуюся огнями, в народе знали хорошо. Такое явление как шаровая молния в народе знали и побаивались.

Что такое шаровая молния?

Молния, гигантский электрический искровой разряд в атмосфере, проявляющийся обычно яркой вспышкой света и сопровождающим её громом.

Узнать шаровую молнию очень легко, несмотря на разнообразие ее видов. Обычно она имеет, как можно легко догадаться, форму светящегося шара. Гораздо реже встречаются молнии похожие на грушу, гриб или каплю, или такой экзотической формы как блин, бублик или линза. Зато разнообразие цветовой гаммы просто поражает: от прозрачного до черного, но лидируют все же оттенки желтого, оранжевого и красного. Цвет может быть неоднородным, а иногда шаровые молнии меняют его, как хамелеон.
Поведение шаровых молний непредсказуемо. Они относятся к явлениям, которые появляются когда хотят, где хотят и творят, что хотят. Так, раньше считалось, что шаровые молнии рождаются только во время гроз и всегда сопровождают обычные молнии. Однако постепенно выяснилось, что они могут появиться и в солнечную ясную погоду. Полагали, что молнии как бы «притягиваются» к местам высокого напряжения с магнитным полем — электрическим проводам. Но были зафиксированы случаи, когда те появлялись фактически посреди чистого поля…

 Одна из скверных привычек Жар-птицы (шаровой молнии) — оставлять на поле круги полегших злаков. Судя по русским сказкам, с давних пор крестьяне караулили злодейку. Однако то ли  это ЖАР-птица, то ли ШАР-птица, разгадку которой никому ещё не удалось разгадать. «Огненно-красные и золотые перья, крылья — как языки пламени, а глаза сверкают, как алмазы…».

Была замечена  и такая особенность: в настоящих «кругах» согнутые злаки продолжают расти параллельно земле (что совершенно ненормально) и никогда не созревают. Более того, они даже «молодеют» и к осени приобретают яркую изумрудную окраску, что резко выделяет их на фоне пожелтевших полей.

Мы остановимся подробно на примере сказки Петра Ершова «Конёк –горбунок» и попытаемся доказать, что  образ Жар –птицы всего лишь отражение такого природного явления как  шаровая молния и в жизни героя Ивана это  самое первое препятствие, которое ему пришлось преодолеть на пути к своему счастью, что   перо Жар -птицы оборачивается чередой почти невыполнимых заданий для Ивана.

Образ Жар –птицы в сказке П.П. Ершова «Конёк –горбунок»

Остановимся на описание образа  Жар-птицы из   сказки «Конек-горбунок», которую записал 19-летний студент Петр Ершов, выходец из деревни Безруково.

1. Это действительно чудесная птица, которая прилетает из  тридесятого царства, у неё   красивое золотое оперение, её почти невозможно поймать.

2.Не исключение, что Жар –птица в сказке дана и как олицетворение солнца, наступление рассвета, приближение зари:

А в строчках:

Возможно  описывается окончание рассвета .

3.  О том, что Жар –птица – воплощение мечты о счастье главного героя ничего не сказано.  Иван поднимает и берёт перо Жар -птицы как красивую, яркую вещь, он  использует это перо   для того, чтобы осветить  в тёмное время суток конюшню.

4. Жар-птица как отражение  природного явления шаровой молнии.

Таким образом, существует 3 гипотезы объяснения  роли  образа Жар –птицы в сказке П. Ершова «Конёк – горбунок»:

-чудесная птица

-олицетворение огня, света, солнца

— шаровая молния (природное явление)

Мне бы хотелось в своей работе доказать верность последней гипотезы, в которой говорится о том, что жар –птица в сказке П.Ершова  не мечта о счастье, не чудесная птица, не солнечный образ, а всего лишь образ шаровой  молнии.

Во-первых,   свет Жар-птицы не греет, как и свет шаровой молнии:

А ещё поле возле серебряной  горы, куда ночью прилетали «Жар-птицы», выглядело ярко-зеленым и «наэлектролизованным», каким оно обычно бывает после появления шаровой молнии:

Во-вторых, все герои боятся этого света, как люди боялись  шаровой молнии:

и

В-третьих, перо Жар-птицы  не приносит Ивану счастья, а приносит только одни беды, как предупреждал Конёк -горбунок?

    В-четвёртых, Жары-птицы, прилетевшие на поле, не только клевали пшеницу, но и бегали, как летают  в беспорядке шаровые молнии:

В – пятых, Иван не с восхищением и радостью говорит о прилёте птиц, а наоборот называет их «дьявольской силой» и  «дрянью». А всё страшное и необъяснимое крестьяне относили к чертовщине:

В- шестых, крик Жар –птиц  для слуха главного героя неприятен. В славянской мифологии, действительно, из клюва этой птицы вместе со звуками грозы сыплются молнии:   

В –седьмых, птицы улетают внезапно, как исчезает  молния, после окончания грозы:

В-восьмых, вид и красота Жар –птицы напоминает шаровую молнию:

В-девятых, Иван не ждёт от встречи с Жар –птицами счастья или радости, наоборот вся эта история доставляет ему неприятности:

Таким образом,  образ Жар –птицы в сказке П.Ершова «Конёк –горбунок» — это всего лишь что –то страшное, необъяснимое, приносящее горе, как необъяснимое явление шаровой молнии. Писатель вводит этот образ для того, чтобы показать, как  что –то необъяснимое в жизни простого народа становится препятствием к  спокойной  счастливой жизни.  

Заключение.

В процессе выполнения настоящей работы проведено исследование сказки П.П. Ершова «Конёк –горбунок», касающееся выбранной темы.

Во время работы  пришлось познакомиться с образом Жар –птицы не только в исследуемой сказке, но и в других источниках. Это позволило сравнить и понять, что роль образа  Жар –птицы  в сказке П.Ершова чаще всего истолковывают как солярный, светлый, приносящий счастье. В своей работе  я попыталась доказать другую гипотезу, что роль Жар –птицы совершенно другая. Этому образу присущи черты  такого природного явления как  шаровой молнии, которая приносит героям только беспокойство и беды. И как воплощение мечты о счастье Жар –птица в данной сказке не доказуема, т.к.  сказка заканчивается счастливым концом без участия Жар –птицы. А образ Жар –птицы остаётся далеко во 2  части сказки как   ещё одно «препятствие» к счастливой жизни, преодолеваемое главным героем Иваном.

Ещё многие поколения будут читать сказку П. Ершова, где живёт прекрасная Жар –птица, но при этом и приносящая неприятности, череду бед. Сказка нам ещё раз напоминает, что добро и зло живут рядом, но добро побеждает зло.

Список литературы:

1.Афанасьев А.Н. Древо жизни: Избранные статьи. – М.: Современник, 1982. – С. 194 – 197.

2.Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. – М.: Советская Россия, 1988.

3.Голубиная книга: Русские народные духовные стихи Х1 – Х1Х вв. – М.: Московский рабочий, 1991. – С. 40.

4.Евсеев В.Н. «Антиповедение в мире «Конька-горбунка»» // Ершовский сборник. — Ишим, 2004. — Вып.I.

5.Костомаров Н.И. Славянская мифология. // Исторические монографии и исследования. – М. – 1994. С. 9-10, С. 71-79.

6.Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т. 2-е изд. –

7.Островская Л.А. Язык и стиль русской литературной сказки (Лингвистический анализ сказки П. П. Ершова «Конек-горбунок»): Дисс. канд. филол. наук. — Ташкент, 1984.

8. Путинцев А.М. Сказка П. П. Ершова «Конек-горбунок» и ее источники // Труды Воронежского ун-та. Воронеж, 1925. — Т.1.

9.Ярославцов А.К. «П. П. Ершов, автор сказки «Конек-горбунок». Биографи-ческие воспоминания университетского товарища. — СПб., 1872.

Конек-Горбунок — читать онлайн

Часть вторая Зачинается рассказ От Ивановых проказ, И от сивка, и от бурка, И от вещего каурка. Козы на море ушли; Горы лесом поросли; Конь с златой узды срывался, Прямо к солнцу поднимался; Лес стоячий под ногой, Сбоку облак громовой; Ходит облак и сверкает, Гром по небу рассыпает. Это присказка: пожди, Сказка будет впереди. Как на море-окияне, И на острове Буяне, Новый гроб в лесу стоит, В гробе девица лежит; Соловей над гробом свищет; Черный зверь в дубраве рыщет. Это присказка, а вот — Сказка чередом пойдет. Ну, так видите ль, миряне, Православны христиане, Наш удалый молодец Затесался во дворец; При конюшне царской служит И нисколько не потужит Он о братьях, об отце В государевом дворце. Да и что ему до братьев? У Ивана красных платьев, Красных шапок, сапогов Чуть не десять коробов; Ест он сладко, спит он столько, Что раздолье, да и только!
Вот неделей через пять Начал спальник примечать… Надо молвить, этот спальник До Ивана был начальник Над конюшной надо всей, Из боярских слыл детей; Так не диво, что он злился На Ивана и божился, Хоть пропасть, а пришлеца Потурить вон из дворца. Но, лукавство сокрывая, Он для всякого случая Притворился, плут, глухим, Близоруким и немым; Сам же думает: «Постой-ка, Я те двину, неумойка!»
Так, неделей через пять Спальник начал примечать, Что Иван коней не холит, И не чистит, и не школит; Но при всем том два коня Словно лишь из-под гребня: Чисто-начисто обмыты, Гривы в косы перевиты, Челки собраны в пучок, Шерсть — ну, лоснится, как шелк; В стойлах — свежая пшеница, Словно тут же и родится, И в чанах больших сыта Будто только налита. «Что за притча тут такая? —
Спальник думает, вздыхая: — Уж не ходит ли, постой, К нам проказник-домовой? Дай-ка я подкараулю, А нешто, так я и пулю, Не смигнув, умею слить, Лишь бы дурня уходить. Донесу я в думе царской, Что конюший государской Басурманин, ворожей, Чернокнижник и злодей; Что он с бесом хлеб-соль водит, В церковь божию не ходит, Католицкой держит крест И постами мясо ест». В тот же вечер этот спальник, Прежний конюших начальник, В стойлы спрятался тайком И обсыпался овсом.
Вот и полночь наступила. У него в груди заныло: Он ни жив ни мертв лежит, Сам всё в дирочку глядит. Ждет суседки… Чу! В сам-деле, Двери глухо заскрыпели, Кони топнули, и вот Входит старый коновод. Дверь задвижкой запирает, Шапку бережно скидает, На окно ее кладет И из шапки той берет В три завернутый тряпицы Царский клад — перо Жар-птицы.
Свет такой тут заблистал, Что чуть спальник не вскричал, И от страху так забился, Что овес с него свалился. Но суседке невдомек!
Он кладет перо в сусек, Чистить коней начинает, Умывает, убирает, Гривы длинные плетет, Разны песенки поет. А меж тем, свернувшись клубом, Поколачивая зубом, Смотрит спальник в полуглаз На творца ночных проказ. Что за бес! Нешто нарочно Прирядился плут полночный; Нет рогов, ни бороды, Ражий парень, хоть куды! Волос гладкий, сбоку ленты, На рубашке прозументы, Сапоги как ал сафьян, — Ну, точнехонько Иван. Что за диво? Смотрит снова Наш глазей на домового… «Э, так вот что! — наконец Проворчал себе хитрец. — Ладно, завтра ж царь узнает, Что твой глупый ум скрывает. Подожди лишь только дня, Будешь помнить ты меня!»
А Иван, совсем не зная, Что ему беда такая Угрожает, все плетет Гривы в косы да поет; А убрав их, в оба чана Нацедил сыты медвяной И насыпал дополна Белоярова пшена. Тут, зевнув, перо Жар-птицы Завернул опять в тряпицы, Шапку под ухо — и лег У коней близ задних ног.
Только начало зориться, Спальник начал шевелиться, И, услыша, что Иван Так храпит, как Еруслан, Он тихонько вниз слезает И к Ивану подползает, Пальцы в шапку запустил, Хвать перо — и след простыл.
Царь лишь только пробудился, Спальник наш к нему явился, Стукнул крепко об пол лбом И запел царю потом: «Я с повинной головою, Царь, явился пред тобою, Не вели меня казнить, Прикажи мне говорить». «Говори, не прибавляя, — Царь сказал ему, зевая. — Если ж ты да будешь врать, То кнута не миновать». Спальник наш, собравшись с силой, Говорит царю: «Помилуй! Вот те истинный Христос, Справедлив мой, царь, донос: Наш Иван, то всякий знает, От тебя, отец, скрывает, Но не злато, не сребро — Жароптицево перо…»
«Жароптицево?. . Проклятый! И он смел, такой богатый… Погоди же ты, злодей! Не минуешь ты плетей!..» «Да и то ль еще он знает! — Спальник тихо продолжает, Изогнувшися. — Добро! Пусть имел бы он перо; Да и самую Жар-птицу Во твою, отец, светлицу, Если б вздумал приказать, Похваляется достать». И доносчик с этим словом, Скрючась обручем таловым, Ко кровати подошел, Подал клад — и снова в пол.
Царь смотрел и дивовался, Гладил бороду, смеялся И скусил пера конец. Тут, уклав его в ларец, Закричал (от нетерпенья), Подтвердив свое веленье Быстрым взмахом кулака: «Гей! Позвать мне дурака!»
И посыльные дворяна Побежали по Ивана, Но, столкнувшись все в углу, Растянулись на полу. Царь тем много любовался И до колотья смеялся. А дворяна, усмотря, Что смешно то для царя, Меж собой перемигнулись И вдругорядь растянулись. Царь тем так доволен был, Что их шапкой наградил. Тут посыльные дворяна Вновь пустились звать Ивана И на этот уже раз Обошлися без проказ. Вот к конюшне прибегают, Двери настежь отворяют И ногами дурака Ну толкать во все бока. С полчаса над ним возились, Но его не добудились, Наконец уж рядовой Разбудил его метлой.
«Что за челядь тут такая? — Говорит Иван, вставая. — Как хвачу я вас бичом, Так не станете потом Без пути будить Ивана». Говорят ему дворяна: «Царь изволил приказать Нам тебя к нему позвать». «Царь?.. Ну ладно! Вот сряжуся И тотчас к нему явлюся», — Говорит послам Иван. Тут надел он свой кафтан, Опояской подвязался, Приумылся, причесался, Кнут свой сбоку прицепил, Словно утица поплыл. Вот Иван к царю явился, Поклонился, подбодрился, Крякнул дважды и спросил: «А пошто меня будил?»
Царь, прищурясь глазом левым, Закричал ему со гневом, Приподнявшися: «Молчать! Ты мне должен отвечать: В силу коего указа Скрыл от нашего ты глаза Наше царское добро — Жароптицево перо? Что я — царь али боярин? Отвечай сейчас, татарин!» Тут Иван, махнув рукой, Говорит царю: «Постой!
Я те шапки ровно не дал, Как же ты о том проведал? Что ты — ажно ты пророк? Ну, да что, сади в острог, Прикажи сейчас хоть в палки, — Нет пера, да и шабалки!. .» — «Отвечай же! Запорю!..» «Я те толком говорю: Нет пера! Да, слышь, откуда Мне достать такое чудо?» Царь с кровати тут вскочил И ларец с пером открыл. «Что? Ты смел еще переться? Да уж нет, не отвертеться! Это что! А?» Тут Иван Задрожал, как лист в буран, Шапку выронил с испуга.
«Что, приятель, видно, туго? — Молвил царь. — Постой-ка, брат!..» «Ох, помилуй, виноват! Отпусти вину Ивану, Я вперед уж врать не стану». И, закутавшись в полу, Растянулся на полу. «Ну, для первого случаю Я вину тебе прощаю, — Царь Ивану говорит. — Я, помилуй бог, сердит! И с сердцов иной порою Чуб сниму и с головою. Так вот, видишь, я каков! Но, сказать без дальних слов, Я узнал, что ты Жар-птицу В нашу царскую светлицу, Если б вздумал приказать, Похваляешься достать. Ну, смотри ж, не отпирайся И достать ее старайся».
Тут Иван волчком вскочил. «Я того не говорил! — Закричал он, утираясь. — О пере не запираюсь, Но о птице, как ты хошь, Ты напраслину ведешь». Царь, затрясши бородою: «Что? Рядиться мне с тобою! — Закричал он. — Но смотри, Если ты недели в три Не достанешь мне Жар-птицу В нашу царскую светлицу, То, клянуся бородой! Где-нибудь, хоть под водой, Посажу тебя я на кол. Вон, холоп!» Иван заплакал И пошел на сеновал, Где конёк его лежал.
Горбунок, его почуя, Дрягнул было плясовую; Но, как слезы увидал, Сам чуть-чуть не зарыдал. «Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил? — Говорил ему конёк, У его вертяся ног, — Не утайся предо мною, Все скажи, что за душою; Я помочь тебе готов. Аль, мой милый, нездоров? Аль попался к лиходею?» Пал Иван к коньку на шею, Обнимал и целовал.
«Ох, беда, конёк! — сказал. — Царь велит достать Жар-птицу В государскую светлицу. Что мне делать, горбунок?» Говорит ему конёк: «Велика беда, не спорю; Но могу помочь я горю. Оттого беда твоя, Что не слушался меня: Помнишь, ехав в град-столицу, Ты нашел перо Жар-птицы; Я сказал тебе тогда: Не бери, Иван, — беда! Много, много непокою Принесет оно с собою.
Вот теперя ты узнал, Правду ль я тебе сказал. Но, сказать тебе по дружбе, Это службишка, не служба; Служба все, брат, впереди. Ты к царю теперь поди И скажи ему открыто: «Надо, царь, мне два корыта Белоярова пшена Да заморского вина. Да вели поторопиться: Завтра, только зазорится, Мы отправимся в поход».
Вот Иван к царю идет, Говорит ему открыто: «Надо царь, мне два корыта Белоярова пшена Да заморского вина. Да вели поторопиться: Завтра, только зазорится, Мы отправимся в поход». Царь тотчас приказ дает, Чтоб посыльные дворяна Всё сыскали для Ивана, Молодцом его назвал И «счастливый путь!» сказал.
На другой день, утром рано, Разбудил конёк Ивана. «Гей! Хозяин! Полно спать! Время дело исправлять!» Вот Иванушка поднялся, В путь-дорожку собирался, Взял корыта и пшено И заморское вино; Потеплее приоделся, На коньке своем уселся, Вынул хлеба ломоток И поехал на восток — Доставать тоё Жар-птицу. Едут целую седмицу, Напоследок, в день осьмой, Приезжают в лес густой. Тут сказал конёк Ивану: «Ты увидишь здесь поляну; На поляне той гора Вся из чистого сребра; Вот сюда-то до зарницы Прилетают жары-птицы Из ручья воды испить; Тут и будем их ловить».
И, окончив речь к Ивану, Выбегает на поляну. Что за поле! Зелень тут Словно камень изумруд; Ветерок над нею веет, Так вот искорки и сеет; А по зелени цветы Несказанной красоты. Посреди же той поляны, Словно облочные станы, Возвышается гора Вся из чистого сребра. Солнце летними лучами Красит всю ее зарями, В сгибах золотом бежит, На верхах свечой горит.
Вот конёк по косогору Поднялся на эту гору, Версту, другу пробежал, Устоялся и сказал: «Скоро ночь, Иван, начнется, И тебе стеречь придется. Ну, в корыто лей вино И с вином мешай пшено. А чтоб быть тебе закрыту, Ты к другому сядь корыту, Втихомолку примечай, Да, смотри же, не зевай. До восхода, слышь, зарницы Прилетят сюда жар-птицы И начнут пшено клевать Да по-своему кричать. Ты, которая поближе, И схвати ее, смотри же! А поймаешь птицу-жар, И кричи на весь базар; Я тотчас к тебе явлюся». «Ну, а если обожгуся? — Говорит коньку Иван, Расстилая свой кафтан. — Рукавички взять придется, Чай, плутовка больно жгется». Тут конёк из глаз исчез, А Иван, кряхтя, подлез Под дубовое корыто, И лежит там, как убитый.
Вот полночною порой Свет разлился над горой, — Будто полдни наступают: Жары-птицы налетают; Стали бегать и кричать И пшено с вином клевать. Наш Иван, от них закрытый, Смотрит птиц из-под корыта И толкует сам с собой, Разводя вот так рукой: «Тьфу ты, дьявольская сила! Эк их, дряней, привалило! Чай, их тут десятков с пять. Кабы всех переимать, — То-то было бы поживы! Неча молвить, страх красивы! Ножки красные у всех; А хвосты-то — сущий смех! Чай, таких у куриц нету; А уж сколько, парень, свету, Словно батюшкина печь!»
И, скончав такую речь, Наш Иван, кряхтя с надсады, Вылез кой-как из засады, Ко пшену с вином подполз, — Хвать одну из птиц за хвост. «Ой! Конёчек-горбуночек! Прибегай скорей, дружочек! Я ведь птицу-то поймал!».
Так Иван-дурак кричал. Горбунок тотчас явился. «Ай, хозяин, отличился! — Говорит ему конёк. — Ну, скорей ее в мешок! Да завязывай тужее; А мешок привесь на шею, Надо нам в обратный путь». «Нет, дай птиц-то мне пугнуть! — Говорит Иван. — Смотри-ка, Вишь, надселися от крика!» И, схвативши свой мешок, Хлещет вдоль и поперек. Ярким пламенем сверкая, Встрепенулася вся стая, Кругом огненным свилась И за тучи понеслась. А Иван наш вслед за ними Рукавицами своими Так и машет и кричит, Словно щелоком облит. Птицы в тучах потерялись; Наши путники собрались, Уложили царский клад И вернулися назад.
Вот приехали в столицу. «Что, достал ли ты Жар-птицу?» — Царь Ивану говорит, Сам на спальника глядит. А уж тот, нешто от скуки, Искусал себе все руки. «Разумеется, достал», — Наш Иван царю сказал.
«Где ж она?» — «Постой немножко, Прикажи сперва окошко В почивальне затворить, Значь, чтоб темень сотворить». Тут дворяне побежали И окошко затворяли. Вот Иван мешок на стол. «Ну-ка, бабушка, пошел!» Свет такой тут вдруг разлился, Что весь двор рукой закрылся. Царь кричит на весь базар: «Ахти, батюшки, пожар!
Эй, решеточных сзывайте! Заливайте! Заливайте!» «Это, слышь ты, не пожар, Это свет от птицы-жар, — Молвил ловчий, мря со смеху. — Видишь, знатную потеху Я привез те, государь!» Говорит Ивану царь: «Вот люблю дружка-Ванюшу! Взвеселил мою ты душу, И на радости такой — Будь же царский стремянной!» Это видя, хитрый спальник, Прежний конюших начальник, Говорит себе под нос: «Нет, постой, молокосос! Не всегда тебе случится Так канальски отличиться. Я те снова подведу, Мой дружочек, под беду!»
Через три потом недели Вечерком одним сидели В царской кухне повара И служители двора; Попивали мед из жбана Да читали Еруслана. «Эх! — один слуга сказал, — Как севодни я достал От соседа чудо-книжку! В ней страниц не так чтоб слишком, Да и сказок только пять; А уж сказки — вам сказать, Так не можно надивиться; Надо ж этак умудриться!» Тут все в голос: «Удружи! Расскажи, брат, расскажи!» «Ну, какую ж вы хотите? Пять ведь сказок; вот смотрите: Перва сказка о бобре, А вторая о царе; Третья… дай бог память… точно! О боярыне восточной; Вот в четвертой: князь Бобыл; В пятой… в пятой… эх, забыл! В пятой сказке говорится… Так в уме вот и вертИтся…» — «Ну, да брось ее!» — «Постой!. .» «О красотке, что ль, какой?» «Точно! В пятой говорится О прекрасной царь-девице. Ну, которую ж, друзья, Расскажу сегодня я?» «Царь-девицу! — все кричали. — О царях мы уж слыхали, Нам красоток-то скорей! Их и слушать веселей». И слуга, усевшись важно, Стал рассказывать протяжно: «У далеких немских стран Есть, ребята, окиян. По тому ли окияну Ездят только басурманы; С православной же земли Не бывали николи Ни дворяне, ни миряне На поганом окияне. От гостей же слух идет, Что девица там живет; Но девица не простая, Дочь, вишь, месяцу родная, Да и солнышко ей брат. Та девица, говорят, Ездит в красном полушубке, В золотой, ребята, шлюпке И серебряным веслом Самолично правит в нем; Разны песни попевает И на гусельцах играет…»
Спальник тут с полатей скок? — И со всех, что было, ног Во дворец к царю пустился И как раз к нему явился; Стукнул крепко об пол лбом И запел царю потом: «Я с повинной головою, Царь, явился пред тобою, Не вели меня казнить, Прикажи мне говорить!» «Говори, да правду только И не ври, смотри, нисколько!» — Царь с кровати закричал.
Хитрый спальник отвечал: «Мы севодни в кухне были, За твое здоровье пили, А один из дворских слуг Нас забавил сказкой вслух; В этой сказке говорится О прекрасной царь-девице. Вот твой царский стремянной Поклялся твоей брадой, Что он знает эту птицу, — Так  назвал он царь-девицу, — И ее, изволишь знать, Похваляется достать». Спальник стукнул об пол снова. «Гей, позвать мне стремяннова!» — Царь посыльным закричал. Спальник тут за печку стал; А посыльные дворяна Побежали по Ивана; В крепком сне его нашли И в рубашке привели.
Царь так начал речь: «Послушай, На тебя донос, Ванюша. Говорят, что вот сейчас Похвалялся ты для нас Отыскать другую птицу, Сиречь молвить, царь-девицу…» — «Что ты, что ты, бог с тобой! — Начал царский стремянной. — Чай, спросонков, я толкую, Штуку выкинул такую. Да хитри себе, как хошь, А меня не проведешь». Царь, затрясши бородою: «Что, рядиться мне с тобою? — Закричал он. — Но смотри, Если ты недели в три Не достанешь царь-девицу В нашу царскую светлицу, То, клянуся бородой, Где-нибудь, хоть под водой, Посажу тебя я на кол. Вон, холоп!» Иван заплакал И пошел на сеновал, Где конёк его лежал.
«Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил? — Говорит ему конёк. — Аль, мой милый, занемог? Аль попался к лиходею?» Пал Иван коньку на шею, Обнимал и целовал. «Ох, беда, конёк! — сказал. — Царь велит в свою светлицу Мне достать, слышь, царь-девицу. Что мне делать, горбунок?» Говорит ему конёк: «Велика беда, не спорю; Но могу помочь я горю. Оттого беда твоя, Что не слушался меня. Но, сказать тебе по дружбе, Это службишка, не служба; Служба все, брат, впереди! Ты к царю теперь поди И скажи: «Ведь для поимки Надо, царь, мне две ширинки, Шитый золотом шатер Да обеденный прибор — Весь заморского варенья — И сластей для прохлажденья».
Вот Иван к царю идет И такую речь ведет: «Для царевниной поимки Надо, царь, мне две ширинки, Шитый золотом шатер Да обеденный прибор — Весь заморского варенья — И сластей для прохлажденья». «Вот давно бы так, чем нет», — Царь с кровати дал ответ И велел, чтобы дворяна Всё сыскали для Ивана; Молодцом его назвал И «счастливый путь!» сказал. На другой день, утром рано, Разбудил конёк Ивана: «Гей, хозяин! Полно спать! Время дело исправлять!» Вот Иванушка поднялся, В путь дорожку собирался, Взял ширинки и шатер Да обеденный прибор — Весь заморского варенья — И сластей для прохлажденья; Все в мешок дорожный склал И веревкой завязал, Потеплее приоделся, На коньке своем уселся; Вынул хлеба ломоток И поехал на восток По тоё ли царь-девицу.
Едут целую седмицу. Напоследок, в день осьмой, Приезжают в лес густой. Тут сказал конёк Ивану: «Вот дорога к окияну, И на нем-то круглый год Та красавица живет; Два раза она лишь сходит С окияна и приводит Долгий день на землю к нам. Вот увидишь завтра сам». И, окончив речь к Ивану, Выбегает к окияну, На котором белый вал Одинешенек гулял.
Тут Иван с конька слезает, А конёк ему вещает: «Ну, раскидывай шатер, На ширинку ставь прибор Из заморского варенья И сластей для прохлажденья. Сам ложися за шатром Да смекай себе умом.
Видишь, шлюпка вон мелькает… То царевна подплывает. Пусть в шатер она войдет, Пусть покушает, попьет; Вот, как в гусли заиграет, — Знай, уж время наступает: Ты тотчас в шатер вбегай, Ту царевну сохватай, И держи ее сильнее, Да зови меня скорее. Я на первый твой приказ Прибегу к тебе как раз; И поедем… Да смотри же, Ты гляди за ней поближе; Если ж ты ее проспишь, Так беды не избежишь». Тут конёк из глаз сокрылся, За шатер Иван забился И давай диру вертеть, Чтоб царевну подсмотреть.
Ясный полдень наступает; Царь-девица подплывает, Входит с гуслями в шатер И садится за прибор. «Хм! Так вот та царь-девица! Как же в сказках говорится, — Рассуждает стремянной, — Что куда красна собой Царь-девица, так что диво! Эта вовсе не красива: И бледна-то, и тонка, Чай, в обхват-то три вершка; А ножонка-то, ножонка! Тьфу ты! Словно у цыпленка! Пусть полюбится кому, Я и даром не возьму». Тут царевна заиграла И столь сладко припевала, Что Иван, не зная как, Прикорнулся на кулак; И под голос тихий, стройной Засыпает преспокойно.
Запад тихо догорал. Вдруг конёк над ним заржал И, толкнув его копытом, Крикнул голосом сердитым: «Спи, любезный, до звезды! Высыпай себе беды, Не меня ведь вздернут на кол!» Тут Иванушка заплакал И, рыдаючи, просил, Чтоб конёк его простил. «Отпусти вину Ивану, Я вперед уж спать не стану». «Ну, уж бог тебя простит! — Горбунок ему кричит. — Все поправим, может статься, Только, чур, не засыпаться; Завтра, рано поутру, К златошвейному шатру Приплывет опять девица Меду сладкого напиться. Если ж снова ты заснешь, Головы уж не снесешь». Тут конёк опять сокрылся; А Иван сбирать пустился Острых камней и гвоздей От разбитых кораблей Для того, чтоб уколоться, Если вновь ему вздремнется. На другой день, поутру, К злотошвейному шатру Царь-девица подплывает, Шлюпку на берег бросает. Входит с гуслями в шатер И садится за прибор… Вот царевна заиграла И столь сладко припевала, Что Иванушке опять Захотелося поспать.
«Нет, постой же ты, дрянная! — Говорит Иван, вставая, — Ты в другой раз не уйдешь И меня не проведешь». Тут в шатер Иван вбегает, Косу длинную хватает… «Ой, беги, конёк, беги! Горбунок мой, помоги!» Вмиг конёк к нему явился. «Ах, хозяин, отличился! Ну, садись же поскорей! Да держи ее плотней!»
Вот столицы достигает. Царь к царевне выбегает. За белы руки берет, Во дворец ее ведет И садит за стол дубовый И под занавес шелковый, В глазки с нежностью глядит, Сладки речи говорит: «Бесподобная девица! Согласися быть царица. Я тебя едва узрел, — Сильной страстью воскипел. Соколины твои очи Не дадут мне спать средь ночи, И во время бела дня, Ох! измучают меня. Молви ласковое слово! Все для свадьбы уж готово; Завтра ж утром, светик мой, Обвенчаемся с тобой И начнем жить припевая».
А царевна молодая, Ничего не говоря, Отвернулась от царя. Царь нисколько не сердился, Но сильней еще влюбился; На колен пред нею стал, Ручки нежно пожимал И балясы начал снова: «Молви ласковое слово! Чем тебя я огорчил? Али тем, что полюбил? О, судьба моя плачевна!» Говорит ему царевна: «Если хочешь взять меня, То достань ты мне в три дня Перстень мой из окияна». «Гей! Позвать ко мне Ивана!» — Царь поспешно закричал И чуть сам не побежал.
Вот Иван к царю явился, Царь к нему оборотился И сказал ему: «Иван! Поезжай на окиян; В окияне том хранится Перстень, слышь ты, царь-девицы. Коль достанешь мне его, Задарю тебя всего». «Я и с первой-то дороги Волочу насилу ноги; Ты опять на окиян!» — Говорит царю Иван. «Как же, плут, не торопиться, — Видишь, я хочу жениться! — Царь со гневом закричал И ногами застучал. — У меня не отпирайся, А скорее отправляйся!»
Тут Иван хотел идти. «Эй, послушай! По пути, — Говорит ему царица, — Заезжай ты поклониться В изумрудный терем мой Да скажи моей родной: Дочь ее узнать желает, Для чего она скрывает По три ночи, по три дня Лик свой ясный от меня? И зачем мой братец красный Завернулся в мрак ненастный И в туманной вышине Не пошлет луча ко мне? Не забудь же!» — «Помнить буду, Если только не забуду; Да ведь надо же узнать, Кто те братец, кто те мать, Чтоб в родне-то нам не сбиться». Говорит ему царица: «Месяц — мать мне. Солнце — брат». «Да, смотри, в три дня назад!» — Царь-жених к тому прибавил. Тут Иван царя оставил И пошел на сеновал, Где конёк его лежал.
«Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил?» — Говорит ему конёк. «Помоги мне, горбунок! Видишь, вздумал царь жениться, Знашь, на тоненькой царице, Так и шлет на окиян, — Говорит коньку Иван. — Дал мне сроку три дня только; Тут попробовать изволь-ка Перстень дьявольский достать! Да велела заезжать Эта тонкая царица Где-то в терем поклониться Солнцу, месяцу, притом И спрошать кое об чем…» Тут конёк: «Сказать по дружбе, Это службишка, не служба; Служба все, брат, впереди! Ты теперя спать поди; А назавтра, утром рано, Мы поедем к окияну».
На другой день наш Иван, Взяв три луковки в карман, Потеплее приоделся, На коньке своем уселся И поехал в дальний путь… Дайте, братцы, отдохнуть!	Художник В. Бордзиловский

Конек-Горбунок Часть первая Петр Павлович Ершов

Петр Павлович Ершов. Конек-горбунок

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

А там старик жил в одной деревне

За горы, за лес,

За широкими морями,

Не в небе — на земле.

У древнего человека трое сыновей:

Старший был молодец умный,

Средний сын был и так и сяк,

Младший сын вообще там был дурак.

Братья посеяли пшеницу

Да везут в град-капитал:

А именно, эта столица была

Недалеко от пос.

Там продавали пшеницу,

Принят на счет деньги

И получил полный сум

Возвращайся домой.

Долго или скоро

Случилось им горе:

Кто-то начал ходить в поле

И месить пшеницу.

Такого горя кернс не видел

С рождения;

Стал думать да догадываться —

Как бы выявить вора;

Наконец-то они увидели,

Стоять на страже,

Чтоб хлеб по ночам хранил,

Чтобы поймать злонамеренного вора.

Здесь, как только стемнеет только,

Там старший брат начал связку:

Достал вилы и топор

И пошел в патруль.

Наступила дождливая ночь,

Он чувствует страх,

И наш керн вырыли

Под амбаром от страхов.

Ночь проходит, день наступает;

Патруль спускается из сарая

И, облив себя водой,

Его стали стучать под избу:

‘Эй вы, сони!

Открой брату дверь,

Весь я промок под дождем

От головы до ног».

Братья открыли дверь,

Пусть входит часовой,

Стал его спрашивать:

Видел ли он что-нибудь?

Часовой помолился,

Поклонился вправо, влево

И, закашлявшись, сказал:

‘Я не спал всю ночь;

Кроме того, на мою беду,

Стояла страшная непогода:

Дождь лил и так лил здесь,

Намочил всю рубашку.

Везде, где так было скучно! .

Однако все успешно.

Его отец похвалил:

‘Ты, Данила, молодец

Вы здесь, так сказать, примерно,

Верно служил мне долг,

То есть, будучи вообще,

Не ударил в грязь лицом’.

Снова начало темнеть;

Средний брат пошел на сбор:

Взял и вилы и топор

И пошел в патруль.

Наступила холодная ночь,

Дрожь пронзила маленькую,

Зубы дрогнули плясать;

Он бросился бежать —

И всю ночь ходил патрулировать

У соседки под забором.

Страшно было молодцу!

А вот и утро. Он выходит на крыльцо:

‘Эй вы, сони! Что ты спишь!

Отоприте дверь к брату;

Ночью был страшный мороз, —

Я продрог до живота.

Братья открыли дверь,

Пусть входит часовой,

Стал его спрашивать:

Видел ли он что-нибудь?

Часовой помолился,

Поклонился вправо, влево

И ответил сквозь зубы:

‘Я всю ночь не спал,

Да, на мою несчастную судьбу,

Ночью было ужасно холодно,

Пронзил меня до глубины души;

Я скакал всю ночь;

Это было слишком неудобно…

Тем не менее, все успешно’.

И сказал ему отец:

‘Молодец ты, Гаврило’

Темнеть стало в третий раз,

Надо младшему экипировать;

Не ведет и усами,

Поёт на печи в углу

От всей глупой силы:

‘Вы лучшие глаза! ‘

Что ж, братья его упрекают,

Начал отправлять в поле,

Но так долго кричали,

Только голос потеряли:

Он не двигается с места. В конце концов

Отец подошел к нему,

Говорит ему: «Слушай,

Беги в патруль, Ванюша.

Я куплю тебе популярные краски,

дам горох и фасоль’.

Вот Иван сойдет с печи вниз,

Встретил свой малахей на,

Он кладет хлеб в дупло,

Идет задерживать часового.

Иван все поле обходит,

Оглядевшись,

И сядьте под куст;

Сосчитай звезды на небе

Да жадно ест корку хлеба.

Вдруг в полночь конь зазаржал…

Наш часовой полуподнялся,

Заглянул под рукавичку

И кобылу видел.

Та кобыла была,

Все, как зимний снег, бело,

Грива в земле, золото,

Скрученный в маленькие кольца.

‘Эхе-хе! И вот что

Наш вор! . Но, останься,

Шутить ведь я не умею,

Сейчас я сяду тебе на шею.

Смотри, какая саранча! ‘

И, он на минутку,

Бежит к кобыле,

Улов для волнистого хвоста,

И прыгнул к ней на хребет —

Только задом наперед.

Молодая кобыла,

Сверкая бешено глазами,

Голова скручена подкрадывающейся

И пустилась, как стрела.

Что вьется над полями кругом,

Висит как уступ под рвами,

Мчится скачком по горам,

Идет на граблях по лесу,

Хочет силой или обманом,

Только бы справиться с Иваном.

Но Иван и сам не простой —

Крепкие держатели для хвоста.

Наконец-то она устала.

— Ну, Иван, — сказала она ему, —

Если ты в состоянии сидеть,

Так что вам мне и владеть.

Освободи мне комнату для остальных

Да ищи меня

Как многие понимают. Да смотреть:

Отпусти меня на волю

На трёх утренней заре,

Дойти до чистого поля.

Я рожу тебе двух лошадей

По итогам трех дней —

Да чего-то такого, чего нет до сих пор

И в упоминании;

Более того, я родился причудливым коньком

Ростом всего в три дюйма,

На спине с двумя горбами

Да с ярыми ушами.

Две лошади, если хочешь, продай,

Но не дай блажь

Ни за пояс, ни за шапку,

Ни за черную, слышишь, бабка.

Он будет вашим компаньоном

На земле и под землей:

Он зимой согреет,

Летом обвеет холодом,

В голодуху угостит хлебом,

Напоит мёдом жажду.

Снова уйду в поле

Испытать силы на свободе’.

«Хорошо», — думает Иван.

И гнать кобылу

В пастушьем шутовстве,

Закрывает дверь рогожи

И, только заря светла,

Он идет в деревню,

Петь громко песню:

‘Молодец пошел на Пресню’.

Вот он поднимается на крыльцо,

Вот коготь за кольцо,

Что есть силы стучится в дверь,

Чтоб крыша чуть не провалилась,

И кричит на весь базар,

Как только огонь стал.

Братья спрыгнули со скамеек,

Воскликнули, запинаясь:

‘Кого так сильно стукнуло? ‘-

‘Это я, Иван-дурак! ‘

Братья открыли дверь,

Пускай войдёт дурак в избу

И начал ругать, —

Как он посмел их так напугать!

А наш Иван, не раздевайся

Ни лапти, ни малахай,

Идет на печь

И ведет оттуда речь

О ночном приключении,

Всем на удивление:

‘Всю ночь я не спал,

Считать звезды на небе;

Луна тоже светит одинаково, —

Я не заметил, чтобы устроить.

Вдруг черт придет,

С бородой и с усами;

Физиономия как только у кошки,

А глаза-то те плошки!

Вот тот черт и стал скакать

И загнать зерно хвостом вниз.

Шутить ведь не умею —

И прыгнуть ему на шею.

Таскал, таскал,

Только что не сломал мне голову,

Но и я ведь не мисс,

Слышишь, держал его как в варенье.

Мой хитрец бился, бился

И помолился наконец:

‘Не губи меня от мира!

Целый год тебе за это

Мне обещают жить тихо,

Православных не мутить.

Я, слышишь, слов не смерил,

Да и поверил чертенку.

Вот сказочник замолчал,

Джан и задремал.

Братья, так рассердились,

Не мог — громко смеялся,

Ухватившись за бока,

За рассказом о дураке.

Старик не удержался,

То не до слёз смеяться,

Хоть посмеяться — так сделай

Старикам и делать это виновато.

Много времени или мало

Бегает с этой ночи, —

Ничего об этом

Я не слышал ни от кого.

Ну да что в том нам за дело,

То ли год, то ли два пролетело, —

Ведь не за ними бегать…

Продолжим сказку.

Ну-с, а так вот! Однажды Данило

(Вспомнил, что было, в праздник,) ,

Выпил зелье,

Его втянули в шутовство.

Что он видит? — Самый лучший

Две златогривые лошади

Да и игрушка-лошадка

Ростом всего в три дюйма,

На спине с двумя горбами

Да с ярыми ушами.

«Хм! Теперь я знаю,

Почему тут лапша спала! ‘-

Данило говорит себе…

Чудо собьёт хмель сразу;

Вот Данила бегает по дому

И говорит Гаврило:

‘Смотрите, какая красивая

Две златогривые лошади

Наш дурак попался:

Вы так и не услышали в слух’.

И Данило да Гаврило,

Это было в футах от их силы,

Прямо на крапиве

И дуть босиком.

Трижды споткнулся,

Ремонт обоих глаз,

Потирая тут и там,

Братья подходят к двум лошадям.

Ржали и храпели кони,

Глаза, обожженные рубином;

Скрученный в колечки,

Золотой хвост струился,

И бриллиантовые копытца

Обиты крупным жемчугом.

Наверно-дорого смотреть!

Только царствование было бы на них сидеть!

Братья так смотрели на них,

Чтобы не перекосить чуть-чуть.

‘Где он их взял? —

Старший сын сказал среднему. —

Но давно речь ведется,

Что только клад дается лапше,

Ты хоть лоб себе сломай,

Так и двух рублей не выбьешь.

Ну, Гаврило, забери

В том седьмица их в столицу;

Там боярам продадим,

Деньги точно поделим.

И получить деньги, знаете ли,

И выпьешь, и погуляешь,

Только шлепнуть по мешку.

И догадки не будут богатыми

Все-таки блаженному дураку,

Где живут его лошади;

Пусть ищет их тут и там.

Ну что, друг, выгодная сделка! ‘

Братья сразу договорились,

Обнялись, перешли

И возвращаясь домой,

Разговор между собой

Про лошадей и про пирушку

И про чудесного зверька.

Время катит ход,

Час за часом, день за днем.

И едут братья в город-столицу

В первую седмицу,

Чтобы продать там товар

И узнать на пристани,

То ли пришли с кораблями

Немцы в городе за полотнами

То ли и царь Салтан собирается

Удержать мусульманина христианами.

Здесь молились иконам,

Получил благословение у отца,

Тайно взял двух лошадей

И ушел потихоньку.

Вечер перешел в ночь;

Иван намеревается ночлег;

Идет вдоль улицы,

Кусок хлеба ест да поет.

Вот он достигает полей,

Подпирает руки в стороны вверх.

И получить каперсы, как сэр,

Входит боком в балаган.

Всё ещё стояло,

А лошадей как не бывает;

Только игрушка-горбунок

Повернись вокруг его ног,

Захлопали ушами от удовольствия

Да плясал ногами.

Как Иван здесь завоет,

Склоняясь к шутовству:

«Ах вы, буро-пепельно-серые кони,

Хорошие златогривые кони!

Либо я вас не ласкал, друзья,

Да какой черт тебя украл?

Что проиграешь ему, собаке!

Умереть в овраге!

Что есть у него на том свете

Провалиться на мосту!

Ах вы, буро-пепельно-серые кони,

Хорошие златогривые кони! ‘

Тут заржал ему конь.

‘Не горюй, Иван, — сказал он, —

Беда большая, не спорю,

Но я могу помочь в беде.

Ты к черту не клепай:

Братья встретились с коневодами.

Ну да что болтать пустое дело,

Будь, Иванушка, в отдыхе.

Садись на меня скорей,

Только знай себя беречь;

Хоть я мал ростом,

Да заменю другую лошадь:

Как пустюсь да побегу,

Вот и поймал демона’.

Вот перед ним ложится конек;

Иван садится на пунктик,

Возьми уши в весла,

В этом есть рев силы.

Мода замутилась,

Встал на лапки, задрожал,

За гриву хлопнул, захрапел,

И лететь по стреле;

Только вихрь закрутился под ногами

По пыльным облакам.

А наш Иван воров поймал

В течение двух мгновений, если не в одно мгновение.

Братья то есть испугались,

Зачесались и споткнулись.

И Иван стал кричать:

‘Стыдно, братцы, воровать!

Хоть ты умнее Ивана,

Да Иван честнее тебя:

Он не крал у вас лошадей’.

Тут старший, корчась, сказал:

‘Дорогой брат наш Иваша,

На что идти — наше дело!

Но возьму тебя на заметку

Что наш желудок не корыстный.

Сколько пшеницу сеем,

Немного хлеба насущного.

А если неурожай будет,

Так хоть запутайся!

Здесь мы с Гаврилой переводили

В таком большом горе

Всю прошедшую ночь —

Чем помочь беде?

У нас есть вершина тем и этим,

Наконец-то вот так решил:

Чтобы продать свои причуды

Хоть за тысячу рублей.

И кстати в благодарность сказать,

Принести тебе обновку —

Красная шапочка с позвонком

Да сапоги на каблуке.

Да на то старик не может,

Работать больше не может;

А ведь надо век мычать, —

Ты действительно умница! ‘-

‘Ну, коли уж так иди, —

Иван говорит, — продай

Златогривые два коня,

Да возьми еще и меня’.

Уж больно кривыми были братья,

Да нельзя! Согласился.

На небе стало темнеть;

Воздух стал холодеть;

Здесь, чтобы не сбиться с пути,

Решено остановиться.

Привязал всех лошадей

Под кронами ветвей,

Принесли с едой лукошко,

Немного надежды

И ушел, что Бог даст,

Кому из них легко во что бы то ни стало.

Тут Данила вдруг заметил,

Что вдалеке зажегся огонь.

Он посмотрел на Гаврилу,

Подмигнул левым глазом

И слегка прищурился,

Тихо показал огонь;

Вот почесал затылок,

‘Эх, как темно! — сказал он. —

Хоть луна бы так

Появился для забавы на минутку к нам,

Все было бы проще. И сейчас,

Правильно, мы хуже матерчатых ушей тетерева…

Да останься… Мне сдается,

Что там светлый дым вьется…

Вот видите! . Так и в самом деле! .

Вот растопите табак!

Чудо было бы! . И слушай,

Беги, брат Ванюша!

И, признаться, у меня есть

Ни кремень, ни кремень’.

Данило думает, что еще не было:

‘Что ты там проклял! ‘

А Гаврило говорит:

‘Кто-то знает, что горит!

Если жители застряли,

Запомни его, звали как-то! ‘

Все пустяки для дурака.

Он садится на причуду,

Удары ногами в крутые стороны,

Продолжай тянуть за руки,

Крики со всех сил…

Лошадь встала, а след уже крутой.

‘С нами будет крест! —

Гаврило закричал тогда,

Огражден священным крестом. —

Какой-то демон под ним! ‘

Искра горит ярче,

Коньки бегают быстрее.

Вот он перед огнем.

Поле сияет вскоре после полудня;

Чудный свет вокруг струится,

Но не греет, не дымит.

Иван отдал на чудо вот.

‘Что есть, — сказал он, — шайтан за!

Шапок будет найти около пяти светлых,

И жары и дыма нет;

Так чудо-искра! ‘

Причуда говорит ему:

‘Вот уж есть чему удивляться!

Здесь лежит перо Жар-птицы,

Но не бери себе его

Для вашего счастья.

Много, много не до остатка

Он принесет с собой’. —

‘Говори! Как не так! ‘-

Дурак внутренне ворчит;

И, подняв перо Жар-птицы,

Завернул в тряпки,

Засунул тряпки в шапку

И включите моду.

Вот он приходит к братьям

И требовать от них ответов:

‘Когда я туда ехал,

Видеть сгоревший окурок;

Я боролся, боролся за него,

Так я не напрягся как раз;

Я надувал его около часа —

Нет ведь, черт возьми, сгорело! ‘

Братья всю ночь не спали,

Громко смеялись над Иваном;

И сел Иван под телегу,

Храп до утра.

Здесь запрягают лошадей

И прибыть в столицу,

Стоя в конном номере,

Перед большими залами.

Был в той столице обычай:

Если градоначальник не скажет —

Ничего не покупать,

Ничего не продавать.

Здесь идет масса;

Губернатор города водит

В туфлях, в меховой шапке,

С сотней городских стражей.

Недалеко глашатай идет с ним,

Длинноусый, бородатый;

Он дует в золотую трубу,

Кричит громким голосом:

‘Гости! Разблокировать скамейки,

Купи, продай.

И усадил надзирателей

Рядом со скамьями и посмотреть,

Это был не грабеж,

Толпа, гам,

И это не урод

Не обманул народ! ‘

Посетители отпирают скамейку,

Приветствую крестных людей:

‘Эй, господа честные,

Добро пожаловать!

Есть ли у нас деготь-барс,

В любом случае разные товары! ‘

Покупатель иди,

Взять товар у посетителя;

Посетители считают деньги

Да мигают супервизорам.

Тем временем городская группа

Подходит к лошадиному номеру;

Смотрит — толпа из народа.

Нет ни выхода, ни входа;

Так тут и кишат кишат,

И смеяться, и кричать.

Удивился градоначальник,

Что народ взбодрился,

И отряд отдал приказ,

Чтобы расчистить дорогу.

‘Эй! Вы, прощальные дьяволы!

Прочь! Уходите! ‘

Мужчины с большими усами заплакали

И поразил в бичах.

Здесь люди зашевелились,

Снимите колпачки и отодвиньте их в сторону.

Номер лошади перед глазами;

Две лошади стоят в ряд,

Молодые, черные,

Золотые гривы вьются,

Золотой хвост течет

Скрученный в колечки…

Наш старичок так пылок был,

Лонг потер себе затылок.

‘Мир бога прекрасен, — сказал, —

Так каких только чудес в ней нет! ‘

Здесь поклонилась вся группа,

Подивился мудрой речи.

Тем временем губернатор города

Наказал всех строго,

Что не купил коней,

Не зевал, не кричал;

Что он идет во двор

Доложить обо всем царю.

И, покинув часть группы,

Он ушел за отчетом.

Он приходит во дворец.

‘Простите, царь-батюшка! —

— восклицает губернатор города.

И упал всем телом. —

Не прикажи меня казнить,

Прикажи мне говорить! ‘

Царь хотел сказать: «Хорошо,

Говори, да только благозвучно сделай. —

‘ Как умею, скажу:

Я служу губернаторам города;

я прав

Этот пост верой-правдой… ‘-‘ Знаю, знаю! ‘-

‘Здесь сегодня, принимая группу,

Я пошел в номер лошади.

Прихожу — толпа народу!

Ну ни выхода ни входа.

Что здесь делать? . Заказал

Людей гонять, чтобы не мешали.

Так и стало, царь-надежность

И еду дальше — и что?

Номер лошади передо мной;

Две лошади стоят в ряд,

Молодые, черные,

Золотые гривы вьются,

Скрученный в колечки,

Золотой хвост струится,

И бриллиантовые копыта

Обиты крупным жемчугом.

Царь не мог здесь сидеть.

‘Надо смотреть лошадей, —

Он говорит, —

А просить такое чудо да не бедно.

Эй, транспортное средство ко мне! ‘И тут

Автомобиль у ворот.

Царь умылся, нарядился

И троллить на рынке;

Группа лучников у царя.

Вот он приедет в конном номере.

Здесь все падали на колени

И крикнул царю ура.

Царь встречает поклон и весну мигом

Как молодец из машины…

Он не сводит глаз с лошадей,

Заходит справа, слева к ним,

Зов ласковым словом,

Бьет по спине молча,

Расчешите их крутую шею,

Гладит золотую гриву,

И, наглядеться,

Он спрашивает, поворачиваясь

Окружающим мужчинам: «Эй, геи!

Чьи такие жеребята?

Кто владелец? ‘Вот Иван

Подбоченясь, как сэр,

Действия из братьев

И, надувшись, отвечает:

‘Эта пара, царь, главная,

И хозяин — тоже я’. —

‘Хорошо, я покупаю пару!

Вы продаете? ‘-‘Нет, я меняю’. —

‘На что обменивать вы берете товар? ‘-

‘Две-пять шапок серебра’. —

‘То есть будет десять’.

Царь немедленно приказал дать

И, по его милости,

Дал в прибавку пять рублей.

Царь был великодушен!

Десять седых женихов

Повели лошадей в конюшню,

Все в золотых лампасах,

Все с цветными ремнями

И с мороко бичами.

Но идя по дороге, как на смех,

Кони сбили их с ног всех,

Обломали все уздечки

И прибежали к Ивану.

Царь вернулся,

Говорит ему: «Ну, брат,

Нашим мужчинам пара не дается;

Ничего не делай, ты должен

Во дворце служить.

Ты пойдёшь в золоте,

Наряжаться в красное платье,

Как сыр в масле закатать,

Все шахты стабильные

Даю вам в распоряжение,

Царское слово в том залоге.

Вы согласны? ‘-‘ Вот кусок!

Я буду жить во дворце,

Я пойду в золоте,

Наряжаться в красное платье,

Как сыр в масле закатать,

Все стабильные фабрики

Царь дает мне в приказ;

То есть я с огорода

Я стану имперским командующим.

Чудесное дело! Ну, пусть будет,

Буду, царь, тебе служить.

Только, чур, со мной не драться

И дать мне выспаться,

Иначе я то был! ‘

Вот он кликнул гонщиков

И ушел давно столица,

Сам варежкой машет,

И под песню дурака

Лошади танцуют трепак;

И его пунктик — горбатый —

Так и ломается в положении на корточках,

К удивлению всех людей.

Тем временем два брата

Получил царские деньги

Зашил его за пояс,

Постучал долиной

И ушел домой.

Дружно поделились дома,

Оба сразу поженились,

Стал жить да жить

Да помнить Ивана.

Но сейчас мы их оставим,

Снова повеселимся своей сказкой

Православные христиане,

То, что сделал наш Иван,

Находясь на императорской службе,

На государственной конюшне;

Как попал в соседку,

Как проспал свое перо,

Как ловко Жар-птицу поймал,

Как украла Царь-девица,

Когда он пошел за кольцом,

Как был послом в небе,

Как он в Солнечном поселке

Выпросил отговорку к киту;

Что касается ряда других изобретений,

Он спас тридцать кораблей;

Как он в котлах не варился,

Как он получил звание красавца;

По слову: наша речь о том,

Как он стал царем.

Poemas del río Ван: Жар-птица

Как отважный лучник Жар-птица, так мы приносим эту книгу о них из дальней страны, из Одессы, большую книгу Магазин на Греческой площади. Сама Жар-птица приземлилась где-то у этих берегов тысячу лет назад, следуя тропами греческих мореплавателей и персидских торговцев, чтобы жить в русских народных сказках. Ее сказку иллюстрировали многие, от великих живописцев Серебряного века Виктора Васнецова и Ивана Билибина до популярного на Западе Игоря Ершова. Картинки к этому изданию 2008 года нарисовал, пожалуй, лучший современный российский книжный иллюстратор Игорь Олейников, у которого мы уже выпустили книгу к китайскому Новому году, Великий Круг Времени, по животным китайского зодиака. Эти рисунки, выполненные с богатой фантазией и большой тщательностью, действительно живут в большом размере: каждый из них стоит увеличить (внимание: очень больших файлов!)

вариант сказки. Таким образом, для разнообразия в венгерской почте мы перевели полный русский оригинал, а здесь, в английскую почту, мы включили версию Артура Рэнсома из его Старопетровские русские сказки 1916 года, который точно следует русскому оригиналу, но также добавляет к нему массу пояснений и украшений.

Жар-птица. Русская народная сказка. Иллюстрации Игоря Олейникова

Давным-давно в далекой стране правил сильный и могущественный царь. И среди его слуг был молодой лучник, и у этого лучника был конь — конь силы — такой конь, который принадлежал чудесным людям давным-давно — большой конь с широкой грудью, глазами, как огонь, и копытами из железа. . Сейчас таких лошадей нет. Они спят с силачами, которые на них ездили, богатырями, пока не придет время, когда они понадобятся России. Тогда большие кони выйдут из-под земли, и доблестные люди выпрыгнут из могил в доспехах, которые они так долго носили. Силачи сядут на этих коней власти, и раздастся треск палиц и стук копыт, и земля очистится от врагов бога и царя. Так говаривал мой дедушка, а он был настолько старше меня, насколько я старше вас, крошки, и поэтому он должен знать.

Давным-давно, в зеленое время года, юный лучник ехал по лесу на своем могучем коне. Деревья были зелеными; на земле под деревьями были маленькие голубые цветочки; белки бегали по веткам, а зайцы по подлеску; но птицы не пели. Молодой стрелец ехал по лесной тропинке и слушал пение птиц, но пения не было. Лес был безмолвен, и единственными звуками в нем были царапание четвероногих зверей, падение еловых шишек и тяжелый топот мощного коня на мягкой тропе.

«Что случилось с птицами?» — сказал молодой лучник.

Едва он сказал это, как увидел большое изогнутое перо, лежащее на пути перед ним. Перо было больше, чем у лебедя, больше, чем у орла. Он лежал на пути, сверкая, как пламя; ибо солнце было на нем, и это было перо из чистого золота. Тогда он понял, почему в лесу не поют. Ибо он знал, что туда летела жар-птица и что перо на пути перед ним было пером из ее горящей груди.

Конь силы заговорил и сказал, –

«Оставь золотое перо там, где оно лежит. Если вы возьмете его, вы пожалеете об этом и узнаете, что такое страх».

Но храбрый юный лучник сел на коня силы и посмотрел на золотое перо, и задумался, брать его или нет. Ему не хотелось узнать, что такое бояться, но он думал: «Если я возьму и отнесу к царю, моему господину, он будет доволен; и он не отпустит меня с пустыми руками, ибо ни у одного царя в мире нет пера из горящей груди жар-птицы». И чем больше он думал, тем больше ему хотелось отнести перо царю. И в конце концов не послушал слов коня силы.

Он вскочил с седла, подобрал золотое перо жар-птицы, снова сел на лошадь и поскакал обратно через зеленый лес, пока не пришел к царскому дворцу.

Он вошел во дворец, поклонился царю и сказал: –

«О царь, я принес тебе перо жар-птицы».

Царь с удовольствием посмотрел на перо, а потом на молодого лучника.

«Спасибо», говорит он; — Но если ты принес мне перо жар-птицы, ты сможешь принести мне и саму птицу. Я хотел бы увидеть это. Перо — неподходящий подарок для царя. Принеси саму птицу, или, клянусь мечом, твоя голова больше не будет сидеть у тебя на плечах!

(Это красивая визуальная игра, сияющий меч занимает место сияющего пера на предыдущей картинке.)

Молодой лучник склонил голову и вышел. Он горько плакал, ибо знал теперь, что значит бояться. Он вышел во двор, где его ждал конь силы, вскидывая голову и топая по земле.

«Хозяин, — говорит конь силы, — почему ты плачешь?»

— Царь велел принести ему жар-птицу, а этого не может сделать ни один человек на земле, — говорит молодой стрелец и склоняет голову на грудь.

«Я же говорил тебе, — говорит конь силы, — что если ты возьмешь перо, то узнаешь, что такое страх. Ну, не пугайтесь пока, и не плачьте. Проблема не сейчас; беда лежит перед вами. Ступай к царю и проси, чтобы он разбросал сто мешков кукурузы по чистому полю, и пусть это будет сделано в полночь».

Молодой стрелец вернулся во дворец и стал умолять об этом царя, и царь приказал в полночь разбросать в чистом поле сто мешков кукурузы.

На следующее утро, при первом покраснении неба, молодой лучник выехал на коне силы и вышел в открытое поле. Земля была усыпана кукурузой. Посреди поля стоял большой дуб с раскидистыми ветвями. Молодой лучник спрыгнул на землю, снял седло и отпустил могучего коня, чтобы он бродил по полю, как ему заблагорассудится. Потом он взобрался на дуб и спрятался среди зеленых ветвей.

Небо стало красным и золотым, и взошло солнце. Вдруг в лесу вокруг поля послышался шум. Деревья затряслись, закачались и чуть не упали. Был сильный ветер. Море взбилось волнами с гребнями пены, и с другого конца света прилетела жар-птица. Огромный, золотой и пылающий на солнце, он прилетел, с распростертыми крыльями упал в поле и стал есть кукурузу.

Конь силы бродил по полю. Он ходил туда и сюда, но всегда подходил немного ближе к жар-птице. Все ближе и ближе подходила лошадь. Он подошел вплотную к жар-птице, а потом вдруг наступил на одно из ее раскинутых огненных крыльев и тяжело прижал к земле. Птица боролась, сильно хлопая огненными крыльями, но не могла уйти. Молодой стрелец соскользнул с дерева, связал жар-птицу тремя крепкими веревками, взвалил ее себе на спину, оседлал коня и поскакал к царскому дворцу.

(Кролики, как и второстепенные персонажи в серии «Бизнес-Таун », на самом деле являются альтер-эго изумленных читателей.)

Молодой стрелец стоял перед царем, и его спина сгибалась под великой тяжестью жар-птицы, и широкие крылья птицы висели по бокам от него, как огненные щиты, и на пол. Молодой стрелец махнул волшебной птицей к подножию трона перед царем; и радовался царь, потому что от начала мира ни один царь не видал жар-птицу, брошенную перед собою, как дикую утку, пойманную в силки.

Царь посмотрел на жар-птицу и гордо засмеялся. Потом он поднял глаза и посмотрел на молодого стрельца, и говорит он, —

«Как ты умел брать жар-птицу, ты будешь знать, как привести мне мою невесту, которую я давно жду. В стране Никогда, на самом краю света, где из-за моря восходит в пламени красное солнце, живет царевна Василиса. Я не женюсь ни на ком, кроме нее. Приведи ее ко мне, и я вознагражу тебя серебром и золотом. Но если ты ее не приведешь, то, клянусь моим мечом, твоя голова больше не будет сидеть между твоими плечами!

Молодой стрелец заплакал горькими слезами и вышел во двор, где стоял конь силы, топча железными копытами землю и мотая густой гривой.

«Хозяин, почему ты плачешь?» — спросил конь силы.

«Царь велел мне идти в страну Небывальщину и привести княжну Василису».

«Не плачь — не горюй. Беда еще не; беда грядет. Пойди к царю и проси у него серебряную палатку с золотой крышей и всякую еду и питье, чтобы взять с собой в дорогу».

Молодой стрелец вошел и просил об этом у царя, и царь дал ему серебряный шатер с серебряными завесами и крышей с золотым шитьем, и всякого рода дорогих вин и вкуснейших кушаний.

Затем юный лучник сел на коня силы и поскакал в землю Небывальщины.

Он ехал и ехал много дней и ночей и наконец пришел к краю мира, где красное солнце восходит в огне из-за глубокого синего моря.

На берегу моря юный лучник осадил коня силы, и тяжелые копыта коня утонули в песке. Он прикрыл глаза и посмотрел на синюю воду, а там царевна Василиса в серебряной лодочке, золотыми веслами гребет.

Молодой лучник проехал немного назад, туда, где заканчивался песок и начинался зеленый мир. Там он отпустил лошадь, чтобы бродить, где ему вздумается, и питаться зеленой травой. Затем на краю берега, где кончалась и редела зеленая трава и начинался песок, он поставил блестящий шатер с серебряными драпировками и шитой золотом крышей. В шатре он поставил вкусные яства и богатые кувшины вина, которые дал ему царь, а сам сел в шатре и стал угощаться, ожидая царевну Василису.

Княгиня Василиса окунула свои золотые весла в голубую воду, и серебряная лодочка легко скользила по пляшущим волнам. Она села в лодочку и посмотрела через синее море на край света, и там, между золотым песком и зеленой землей, она увидела стоящую палатку, серебристую и золотую на солнце. Она опустила весла и подошла поближе, чтобы лучше видеть. Чем ближе она подходила, тем красивее казалась палатка, и, наконец, она подплыла к берегу, причалила своей лодчонкой к золотому песку, изящно вышла и подошла к палатке. Она была немного напугана и время от времени останавливалась и оглядывалась туда, где на песке лежала серебряная лодка, а за ней синело море. Молодой стрелец не сказал ни слова, а продолжал лакомиться вкусными блюдами, которые поставил там, в шатре.

Наконец княгиня Василиса подошла к шатру и заглянула внутрь.

Молодой лучник встал и поклонился ей. Говорит он, –

«Здравствуйте, принцесса! Будьте так любезны, зайдите, возьмите с собой хлеб-соль и отведайте моих заграничных вин».

И вошла княгиня Василиса в шатер, и села к молодому стрельцу, и ела с ним сладостей, и пила за здоровье его из золотой чаши вина, которое дал ему царь. Теперь это вино было тяжелым, и не успела последняя капля из кубка стечь в ее маленькое тонкое горлышко, как глаза ее против воли закрылись раз, другой и другой.

«Ах я!» — говорит принцесса. — Как будто сама ночь села на мои веки, а между тем только полдень.

И золотой кубок выпал из ее мизинцев на землю, она откинулась на подушку и моментально уснула. Если раньше она была прекрасна, то стала еще прекраснее, когда лежала в глубоком сне в тени шатра.

Молодой лучник быстро позвал коня силы. Он легко поднял принцессу на свои сильные молодые руки. Быстро он прыгнул с ней в седло. Как перышко, она лежала в изгибе его левой руки и спала, пока железные копыта огромного коня грохотали по земле.

(Существа-полуженщины-полуптицы, сидящие на резных скалах, это сирин с и алконост с, пришедшие из греческой и персидской мифологии в русскую народную литературу и лубок с.)

Подошли они к царскому дворцу, и молодой стрелец соскочил с коня силы и понес царевну во дворец. Велика была радость царя; но это продолжалось недолго.

«Идите, трубите в трубы на нашу свадьбу», — сказал он своим слугам; «Пусть звонят во все колокола».

Зазвонили колокола и затрубили трубы, и от шума рогов и от звона бубенцов проснулась княгиня Василиса и огляделась кругом.

«Что это за звон колоколов, — говорит она, — и этот шум труб? А где, о, где синее море и моя серебряная лодочка с золотыми веслами? И Принцесса приложила руку к глазам.

«Синее море далеко, — говорит царь, — и за твою серебряную ладью я даю тебе золотой трон. Трубы звучат на нашу свадьбу, и колокола звонят на нашу радость».

Но Принцесса отвернулась от царя; и в этом не было ничего удивительного, ибо он был стар, и глаза у него были недобрые.

И с любовью взглянула на юного стрельца; и в этом тоже не было ничего удивительного, ибо он был молодым человеком, способным оседлать коня силы.

Царь рассердился на царевну Василису, но гнев его был так же бесполезен, как и его радость.

«Почему, княжна, — говорит, — неужели ты не выйдешь за меня замуж и не забудешь свое синее море и свою серебряную лодку?»

«Посреди глубокого синего моря лежит большой камень, — говорит принцесса, — и под этим камнем спрятано мое свадебное платье. Если я не смогу носить это платье, я вообще ни за кого не выйду замуж».

Мгновенно царь повернулся к молодому лучнику, ожидавшему перед троном.

«Ступай скорее назад, — говорит он, — в страну Никогда, где красное солнце восходит в пламени. Вот — слышишь, что говорит принцесса? – большой камень лежит посреди моря. Под этим камнем спрятано ее свадебное платье. Ехать быстро. Верни это платье, или, клянусь моим мечом, твоя голова больше не будет сидеть между твоими плечами!

Юный лучник заплакал горькими слезами и вышел во двор, где его ждал конь силы, жевавший золотую удила.

«На этот раз нет возможности избежать смерти», — сказал он.

«Хозяин, почему ты плачешь?» — спросил конь силы.

«Царь велел мне ехать в страну Небывалую, чтобы достать со дна глубокого синего моря свадебное платье царевны Василисы. Кроме того, платье нужно для царской свадьбы, а я сам люблю принцессу.

«Что я тебе говорил?» говорит конь силы. — Я же говорил тебе, что будут неприятности, если ты поднимешь золотое перо из горящей груди жар-птицы. Ну, не бойся. Беда еще не; беда грядет. Вверх! в седло с тобой и за свадебным платьем княгини Василисы!»

Молодой лучник вскочил в седло, и могучий конь с громоподобными копытами быстро понес его через зеленые леса и по голым равнинам, пока они не пришли к краю мира, в страну Никогда, где красное солнце восходит в пламени из-за глубокого синего моря. Там они и отдыхали, у самой кромки моря.

Молодой лучник грустно смотрел на широкие воды, но конь силы вскидывал гриву и смотрел не на море, а на берег. Он посмотрел туда и сюда и увидел, наконец, огромного омара, который медленно, бочком, двигался по золотому песку.

Все ближе и ближе подходил омар, и это был великан среди омаров, царь всех омаров; и он медленно двигался вдоль берега, а конь силы двигался осторожно и как бы случайно, пока не остановился между раком и морем. Затем, когда лобстер приблизился, могучий конь поднял железное копыто и твердо насадил его на хвост омара.

«Ты будешь моей смертью!» — завопил лобстер — как мог бы, когда тяжелая копыта коня силы вдавила его хвост в песок. «Позвольте мне жить, и я сделаю все, что вы от меня попросите».

«Очень хорошо», — говорит конь силы; — мы оставим тебя в живых, — и он медленно поднял ногу. — Но это то, что ты сделаешь для нас. Посреди синего моря лежит большой камень, и под этим камнем спрятано свадебное платье царевны Василисы. Принеси это сюда.»

Омар застонал от боли в хвосте. Затем он закричал голосом, который был слышен во всем глубоком синем море. И море взволновалось, и со всех сторон лангусты тысячами двинулись к берегу. И огромный лобстер, который был старейшим из них и царем всех лангустов, живущих между восходом и заходом солнца, отдал им приказ и отправил обратно в море. А юный лучник сел на коня силы и стал ждать.

Через некоторое время море снова взволновалось, и лангусты тысячами вышли на берег, а с собой принесли золотую шкатулку, в которой было свадебное платье царевны Василисы. Они взяли его из-под большого камня, лежавшего посреди моря.

Царь всех раков болезненно приподнялся на своем ушибленном хвосте и отдал ларец в руки молодому стрельцу, и тотчас конь силы развернулся и поскакал обратно к царскому дворцу, далеко-далеко , по ту сторону зеленых лесов и за безлесными равнинами.

Молодой стрелец вошел во дворец и отдал ларец в руки царевне, и посмотрел на нее с грустью в глазах, а она с любовью посмотрела на него. Потом она ушла во внутреннюю комнату и вернулась в своем свадебном платье, прекраснее самой весны. Велика была радость царя. Свадебный пир был готов, и звонили колокола, и над дворцом развевались флаги.

Царь протянул руку царевне и посмотрел на нее своими старыми глазами. Но она не брала его руку.

«Нет, — говорит она; «Я ни на ком не женюсь, пока человек, который привел меня сюда, не покается в кипятке».

Немедленно царь повернулся к своим слугам и приказал им развести большой костер, наполнить большой котел водой и поджечь его, а когда вода станет самой горячей, взять молодого лучника и бросить его в нее, чтобы покаяться за то, что он увез царевну Василису из страны Небывальщины.

В уме этого царя не было благодарности.

Слуги быстро принесли дрова и разожгли сильный огонь, а на него поставили огромный котел с водой и развели огонь по стенкам котла. Огонь горел жарко, а вода испарялась. Огонь разгорался сильнее, а вода бурлила и бурлила. Они приготовились схватить молодого лучника, чтобы бросить его в котел.

«О горе!» подумал молодой лучник. «Зачем я взял золотое перо, упавшее с горящей груди жар-птицы? Почему я не послушал мудрых слов коня силы?» И вспомнил о коне силы, и просил царя, —

«Господин царь, я не жалуюсь. Я сейчас умру в жару воды на костре. Позвольте мне, прежде чем я умру, еще раз увидеть мою лошадь.

«Пусть увидит свою лошадь», — говорит Принцесса.

«Хорошо», — говорит царь. «Попрощайся со своей лошадью, потому что ты больше не будешь на ней ездить. Но пусть ваши прощания будут короткими, ибо мы ждем».

Молодой стрелец пересек двор и подошел к коню силы, царапавшему землю своими железными копытами.

«Прощай, мой конь силы», — говорит молодой лучник. «Я должен был прислушаться к твоим мудрым словам, ибо теперь пришел конец, и мы никогда больше не увидим, как зеленые деревья пролетают над нами, а земля исчезает под нами, когда мы мчимся на ветру между землей и небом».

«Почему так?» говорит конь силы.

«Царь приказал, чтобы меня сварили заживо — бросили в тот котел, который кипит на большом огне».

«Не бойся, — говорит конь силы, — ибо княгиня Василиса заставила его сделать это, и конец этим вещам лучше, чем я думал. Возвращайся, а когда тебя будут готовы бросить в котел, смело беги и прыгай в кипящую воду».

(Рассказ Олейникова здесь следует его собственной ниточке:
«Ну, это не только полбеды, это сама беда! помогите и нам. Не бойтесь – надейтесь!

Это прекрасное визуальное решение, так как бесконечные англо-кельтские нити, которые на предыдущих изображениях предполагали магическую силу коня, теперь также с огромной силой излучаются на лучника вход в котел. .)

Молодой лучник пошел обратно через двор, и слуги приготовились бросить его в котел.

«Вы уверены, что вода кипит?» говорит княгиня Василиса.

«Он пузырится и бурлит», — сказали слуги.

«Дай-ка я сама посмотрю», — говорит Принцесса, подошла к огню и помахала рукой над котлом. И одни говорят, что в ее руке что-то было, а другие говорят, что не было.

«Кипение», — говорит она, и слуги наложили руки на молодого стрельца; но он отбросил их от себя, побежал и смело прыгнул перед ними всеми в самую середину котла.

Дважды он погружался под воду, увлекаемый пузырями и пеной кипятка. Потом он выпрыгнул из котла и стал перед царем и царевной. Он стал таким красивым юношей, что все, кто его видел, громко плакали от удивления.

«Это чудо», — говорит царь. И смотрел царь на красивого молодого стрельца и думал о себе — о его возрасте, о его сгорбленной спине, и о его седой бороде, и о его беззубых деснах.