Шкловский ты береги нас береги: Стихотворение Евгения Шкловского «Смотрю на глобус – шар земной…»

Содержание

Карта сайта

Муниципальное бюджетное дошкольное образовательное учреждение

Филиал № 1 «Метелица» МБДОУ № 71 г.Пензы «Северное сияние»
440015, г. Пенза, ул. Депутатская, 8 А

О нас

Сведения об образовательной организации
- Основные сведения
- Структура и органы управления образовательной организацией
- Документы
- Образование
- Образовательные стандарты и требования
- Руководство. Педагогический (научно-педагогический) состав
- Материально-техническое обеспечение и оснащённость образовательного процесса
- Стипендии и иные виды материальной поддержки
- Финансово-хозяйственная деятельность
- Вакантные места для приёма (перевода)
Структура и органы местного самоуправления
Наши достижения
О нас
Руководство. Педагогический (научно-педагогический) состав
Новости
Документы
- Публичный отчет ДОУ
- Паспорт доступности
- Правоустанавливающие документы
- Локальные акты
- Финансовая деятельность
- Отчеты о результатах самообследования
- Об оказании платных услуг
- Результаты проверок
- О защите ПДн
- Общие документы

Здоровьесбережение

Физическая культура и спорт
- ГТО.

Питание

Меню ежедневного горячего питания
Перечни юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, оказывающих услуги по организации питания
Обратная связь для родителей обучающихся
Медицинское обслуживание
Профилактика
СТОП КОРОНАВИРУС!!!
Электронная очередь
Родителям
- Консультации
- ПДД
- Правила приема
- Проверить статус ранее поданного заявления при обращении лично
- Административные документы
- Календарь знаменательных и памятных дат
Виртуальная экскурсия по ДОУ
Безопасность в ДОУ

Пенза-город трудовой доблести

План проведения мероприятий, посвященных Дню движения тысячников 12 февраля
- Информационный буклет «12 февраля ДВИЖЕНИЕ ТЫСЯЧНИКОВ»
- НОД «Победа ковалась в тылу»
- Мини-музей в ДОУ «Трудовой подвиг пензенцев в годы Великой Отечественной войны»
- Стихи о ВОВ рассказывают наши дети!!!
Пензенская область в годы Великой Отечественной войны
Читаем стихи!!!
Страница учителя-логопеда
- ЛОГОПЕД У ВАС ДОМА
- Копилка достижений
- Детская рубрика
- В помощь родителям
- Игротека
- Интерактивные игры
- Педагогам на заметку
- Наши будни

Главная страница

Личный кабинет

Выйти

Методика использования дидактических стихов на уроках биологии.

Ч. 2.

Категория: Биология.

Методика использования дидактических стихов на уроках биологии. Ч. 2.

III — СТИХОТВОРЕНИЕ, КАК ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМНОЙ ЗАДАЧИ

Тема: Кровь. Кровообращение.

Н.А. Ерошевская.

***

Проследите путь торта

Начиная ото рта

До клетчатки жировой.

Есть вопрос еще другой:

Если кто-то пиво пьет

По каким путям дойдет

Алкоголь наш от желудка

В почки? Это вам не шутка!

Есть вопрос еще и третий:

Стоит и курит мальчик Петя.

Как никотин попал в мозг Свете?

Ну-ка, кто из вас ответит?

В качестве ответа на данное задание учащиеся схематически изображают органы (сердце, легкие, печень, кишечник, мозг, желудок и т.д.) и стрелками показывают движение веществ вместе с кровью по сосудам, подписывая их названия, от исходных до конечных органов, указанных в тексте.

Для примера разберем ответ на задание, данное во втором четверостишии (см. схему №1). Преимущество заданий такого типа заключается в том, что они позволяют не только повторить и закрепить знания по изучаемой теме, но и учиться мыслить. Кроме того они помогают пропагандировать здоровый образ жизни.

Тема: Наследственность.

Н.А. Ерошевская.

***

Растерян мальчик очень:

Узнал, что может он

Своими папой с мамой

Был усыновлен.

С чего такие мысли?

Спросили мы его.

По группам крови вычислил.

Нет проще ничего.

У мамы группа третья,

А у отца вторая.

Взялась откуда первая?

Ведь у меня такая.

Как группы крови могут

Наследоваться вспомните

И рассудите мальчика,

Таблицу всю заполните!

Таблица №2

Наследование групп крови.

♀ ♂	ОО (I)	ОА (II)	АА (II)	ОВ (III)	ВВ (III)	АВ (IV)
ОО (I)
ОА (II)				ОО; ОА; ОВ; АВ
АА (II)
ОВ (III)
ВВ (III)
АВ (IV)

Задание: Найди биоэкологические ошибки.

Каждому с детства знакомо стихотворение А.Н. Плещеева «Сельская песенка»:

Травка зеленеет,

Солнышко блестит,

Ласточка с весною

В сени к нам летит.

С нею солнце краше

И весна милей,

Прощебечь с дороги

Нам привет скорей.

Дам тебе я зерен,

Ты мне песню спой,

Что из стран далеких

Принесла с собой.

Однако, немногие находят в нем смысловую биоэкологическую ошибку. А ошибка в данном стихотворении очевидна: ласточки, являясь насекомоядными птицами, зерно не едят. Да и по экологической теории сначала «солнышко блестит», а затем «травка зеленеет».

Довольно часто читая стихи даже признанных литературных корифеев, можно обнаружить некоторые биологические ошибки и экологические неточности. Поэтому, главная задача чтения таких стихов на уроке заключается в том, чтобы научить детей находить такие ошибки и исправлять их. Можно дать учащимся задание на дом найти в литературе или написать самим стихи с биоэкологическими ошибками и предложить их в классе для обсуждения.

В качестве примера ниже приведено несколько стихотворений с биоэкологическими ошибками.

В первых трех стихотворениях ошибка заключена в том, что стрекозы не поют.

И.А. Крылов

***

Попрыгунья стрекоза

Лето красное пропела.

Оглянуться не успела,

Как зима катит в глаза.

Потемнело в чистом поле,

Нет уж дней тех светлых боле,

Что под каждым под листом

Был готов и стол и дом.

Злой тоской удручена,

К муравью ползет она.

«Не оставь меня, кум милый.

Дай ты мне собраться с силой,

И до вешних только дней

Прокорми и обогрей».

«Кумушка, мне странно это.

Да работала ль ты в лето?»

Говорит ей муравей.

«До того ль голубчик было

В мягких муровах у нас:

Песни, резвость всякий час…

Так, что голову вкружило!»

«Ах, так ты…» «Я от души

Лето целое все пела!»

«Ты все пела? Это дело.

Так пойди же, попляши».

А. К. Толстой

Где гнуться над омутом лозы,

Где летнее солнце печет,

Летают и пляшут стрекозы,

Веселый ведут хоровод.

Мы песенок знаем так много…

Ф.И. Тютчев

* * *

В душном воздухе молчанье,

Как предчувствие грозы,

Жарче роз благоуханье,

Резче голос стрекозы…

Джафар Чуяко

Паук.

Десять ног, десять рук –

Кружева плетет паук.

Клонит шляпку мухомор:

– До чего ж хорош узор!

Стрекоза так и застыла:

– Ах, как славно! Ах, как мило!

Только муха пролетела –

Даже глянуть не хотела.

В стихотворении «Паук» ошибка заключается в том, что у паука не десять, а восемь ног. А в следующем стихотворении «Дом, который построил Джек» С.Я. Маршак как и Плещеев пытается насекомоядную синицу накормить пшеницей.

А это веселая птица-синица,

Которая часто ворует пшеницу,

Которая в темном чулане храниться

В доме, который построил Джек.

В.А. Жуковский так же допускает ошибку в стихотворении «Птичка», видимо не зная, что перелетные птицы вьют гнезда и выращивают птенцов только на родине.

Где же ты, птичка?

Где ты, певичка?

В дальнем краю

Гнездышко вьешь ты;

Там и поешь ты

Песню свою.

IV — СТИХОТВОРЕНИЕ, КАК ОПРОС ИЗУЧЕННОГО МАТЕРИАЛА

Дидактическое стихотворение, которое приведено ниже, можно использовать по разному. Если детям для опроса дается обычный биологический диктант, то зачитываются только 2 первых четверостишия. Если же диктант в стихотворной форме – то используется все стихотворение.

Н.А. Ерошевская

***

Звенит заливисто звонок,

Мы вновь проводим наш урок.

Его с опроса мы начнем:

Диктант вначале проведем.

Компьютер дружно все включайте,

И на вопросы отвечайте.

Где прочерк есть, а слова нет

Туда и вставьте свой ответ.

Коль правильный ответ найдете,

То рифму тоже подберете.

Стихи кто сможет прочитать,

В журнал получит только «пять».

Тема: Органы растения.

Данное дидактическое стихотворение так же можно использовать с двумя целями. Если оно используется при изучении нового материала или при его закреплении, то зачитывать его необходимо полностью. Если же используется в качестве ботанического диктанта при опросе пройденного материала, то детям выдается напечатанный текст (или, если имеется возможность, работа идет с использованием компьютеров), где вместо основных терминов ставится пробел, над которым учащиеся должны вставить пропущенные слова.

Н.А. Ерошевская

***

На растенье посмотрите,

Его части назовите.

Снизу корень есть друзья,

Без него прожить нельзя.

От него идет побег

И растет он чаще вверх.

Разделить его мы тоже

На несколько отделов можем.

Первый – стебель, а на нем

С вами почки мы найдем.

Тут скоро листья вырастут,

И кислород нам всем дадут.

Здесь и другие почки есть,

В них бутоны развились.

Вырастут из них цветы,

А из цветов потом плоды.

Задание к зачетному уроку по теме: «Внешнее строение Членистоногих».

Запоминать внешнее строение животных, относящихся к типу Членистоногие довольно сложно и не всем учащимся интересно. Однако, если им дать на дом (или на уроке во время закрепления материала) таблицу, которая приведена ниже, а затем ту же таблицу вместе со стихотворением использовать во время опроса, то результаты усвоения материала будут намного выше, чем при обычной форме изучения темы.

Н.А. Ерошевская

***

Эту сказку, без сомненья,

Знают все без исключенья.

Вспомним мы ее сейчас

И начнем зачет тот час.

«Муха, муха – цокотуха,

Позолоченное брюхо.

Муха по полю пошла,

Муха денежку нашла.

Пошла муха на базар

И купила самовар.

Нынче муха – цокотуха

Именинница!»

А в день рождения, друзья,

Скучать, естественно, нельзя.

И муха с дочкою своей

Скорей летит встречать друзей.

Явились к мухе все, кто мог.

И вот, ступили на порог,

Пчела, кузнечик, рак, паук,

Бабочка, комар и жук.

Вопроса проще нет на свете:

Сколько было на банкете

Глаз, надкрыльев, ног, голов,

Крыльев, челюстей, усов?

Коль пятерку вы хотите,

То табличку вы возьмите

И заполните смелее.

Ну-ка, кто из вас быстрее?

Таблица № 3

Внешнее строение насекомых.

животные	глаза	надкрылья	ноги	головы	крылья	челюсти	усы
рак
паук
пчела
бабочка
жук
муха
личинка мухи
комар
кузнечик
итого:

Тема: Кровь. Кровообращение.

Н.А. Ерошевская.

***

Кровь нам всем нужна друзья,

Без нее прожить нельзя.

Клеткам кровь несет питанье,

С ней идет у нас дыханье:

Кислород проходит в ткани,

СО₂ – идет в изгнанье.

Не пойму я только вот

Как процесс такой идет?

Задание: Как протекает обмен веществ в клетках и тканях?

Тема: Ткани.

Н.А. Ерошевская.

***

Ткани разные бывают

Из одних одежду шьем

А другие, как ни странно,

В теле мы своем найдем.

Ткани состоят из клеток

Мы давно все знаем это

Их четыре в нашем теле.

Разобраться в них вы в силе?

В мыслях тему повторив,

И таблицу получив,

Все в нее вы запишите

И пятерку получите.

Таблица №4 Ткани

ткань	группа тканей	место расположения	основные функции	особенности строения
эпителиальная


мышечная


соединительная



нервная

Тема: Пищеварение.

Н.А. Ерошевская.

***

Если мы бульон куриный

Шприцем сразу в кровь введем,

Будет результат мгновенный –

Человека мы убьем!

Но, если тот же мы бульон

Съедим на радость маме,

Питанье клеткам мы даем,

Почувствуете сами.

Скорей друзья ответьте мне:

Что с пищей происходит

Когда она желудочно-

Кишечный тракт проходит?

Включив компьютер, поскорей,

Таблицу в нем найди

И, поразмыслив, не робей!

Все данные внеси!

Таблица № 5 Пищеварение

№ п/п	отдел ЖКТ	вещества, поступающие в отдел	ферменты, расщепляющие вещества	конечные продукты расщепления
1.	рот	1. белки
2. жиры
3. углеводы
2.	пищевод	1.
2.
3.
3.	желудок	1.
2.
3.
4.	12 — перстная кишка	1.
2.
3.
5.	тонкий кишечник	1.
2.
3.
6.	толстый кишечник	1.
2.
3.

V — СТИХОТВОРЕНИЕ, КАК ФАКТОР ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ И ВОСПИТАНИЯ

При всем многообразии разнообразных стратегий экологического образования и воспитания сторонники различных точек зрения достаточно едины в отношении формирования, развития экологической культуры. Желательно начинать экологические занятия с детьми, начиная с детского сада. Продолжать же их необходимо в течение всех лет обучения в школе на всех предметах. В данной ситуации дидактические стихи придают значимость той или иной ситуации, настраивают ребенка на эмоциональное восприятие, прививают любовь к природе.

Самед Вургун

***

…Давай пройдемся медленно по лугу

И «здравствуй!» скажем, каждому цветку.

Я должен над цветами наклониться

Не для того, чтоб рвать или срезать,

А чтоб увидеть добрые их лица

И доброе лицо им показать.

***

На земле исчезают цветы.

С каждым годом заметнее это.

Меньше радости и красоты

Оставляет каждое лето.

Откровенье цветов луговых

Нами понято было едва ли,

Беззаботно топтали мы их

И бездумно, безжалостно рвали.

В нас молчало безумное «стой»,

Нам казалось все мало, все мало,

А потом в толчее городской

Мы охапки тащили устало.

И не видели, как из-под ног

Молчаливо, дыша еле-еле

Обреченно глядел василек,

Безнадежно гвоздики глядели…

Михаил Дудин

***

Как яблоко на блюде,

У нас Земля одна.

Не торопитесь, люди,

Все вычерпать до дна…

Мы общей жизни зерна,

Одной судьбы родня.

Нам жировать позорно

В счет будущего дня.

Поймите это, люди,

Как собственный приказ.

Не то Земли не будет

И каждого из нас.

Н.А. Ерошевская

***

Уж снег последний в поле тает,

Кругом, журча, бегут ручьи,

В лесу подснежник первый расцветает,

Расправив, смело лепестки свои.

Сейчас, быть может, холодно и сыро,

И долго спать еще другим цветам…

Но наш подснежник ласково и мило

Свой нежный аромат дарует нам.

Но аромата мало нам. Все дружно

Мы в лес бежим толпою за толпой.

И рвем цветы, пусть нужно, иль не нужно

И целыми охапками несем домой.

Погиб цветок… И нет уж аромата…

Нет той красы, что радовала нас.

Но главное, ведь к нам придет расплата:

Услышим, может быть, мы будущего глас.

На той земле, где жили мы беспечно,

Жить будут внуки каждого из вас

И не увидят той красы извечной,

Что год за годом радовала нас.

Ф.И. Тютчев

Пожары

Широко, необозримо,

Грозной тучею сплошной,

Дым за дымом, бездна дыма

Тяготеет над землей.

Мертвый стелется кустарник,

Травы тлятся, не горят,

И сквозит на крае неба

Обожженных елей ряд.

На пожарище печальном

Нет ни искры, дым один, —

Где ж огонь, злой истребитель,

Полномочный властелин?

Лишь украдкой, лишь местами,

Словно красный зверь, какой,

Пробираясь меж кустами,

Пробежит огонь живой!

Но когда наступит сумрак,

Дым сольется с темнотой,

Он потешными огнями

Весь осветит лагерь свой.

Пред стихийной вражьей силой

Молча, руки опустя,

Человек стоит уныло,

Беспомощное дитя.

В. Шефнер

Лесной пожар.

Забывчивый охотник на привале

Не разметал, не растоптал костра,

Он в лес ушел, а ветки догорали

И нехотя чадили до утра…

А утром ветер разогнал туманы,

И ожил потухающий костер

И, сыпля искры посреди поляны,

Багровые лохмотья распростер.

Он всю траву с цветами вместе выжег,

Кусты спалил, в зеленый лес вошел.

Как спугнутая стая белок рыжих,

Он заметался со ствола на ствол.

И лес гудел от огненной метели,

С морозным треском падали стволы.

И, как снежинки, искры с них летели

Над серыми сугробами золы.

Огонь настиг охотника, и мучась,

Тот задыхался в огненном плену,-

Он сам себе готовил эту участь,

Но как он искупил свою вину!..

М. Дудин:

Берегите Землю!

Берегите Землю!

Берегите

Жаворонка в голубом зените,

Бабочку на листьях повилики,

На тропинке солнечные блики,

На камнях играющего краба,

На могиле тень то баобаба,

Ястреба, парящего над полем,

Полумесяц над речным покоем,

Ласточку, мелькающую в жите.

Берегите Землю!

Берегите

Чудо песен городов и весей,

Мрак глубин и волю поднебесий,

Старости последнюю отраду,

Женщину, бегущую к детсаду,

Нежности беспомощное пенье

И любви железное терпенье.

Берегите молодые всходы

На зеленом празднике природы,

Небо в звездах, океан и сушу

И в бессмертье верящую душу, —

Всех судеб связующие нити.

Берегите Землю!

Берегите

Времени крутые повороты,

Радость вдохновенья и работы,

Древнего родства живые свойства,

Дерево надежд и беспокойства,

Откровение земли и неба,

Сладость жизни, молока и хлеба.

Берегите доброту и жалость,

Чтоб она за слабого сражалась.

Берегите будущего ради

Это слово из моей тетради.

Все дарю! И все от вас приемлю!

Только берегите эту Землю!

Ю. Кузнецов

«Атомная сказка».

Эту сказку счастливую слышал

Я уже на теперешний лад,

Как Иванушка во поле вышел

И стрелу запустил наугад.

Он пошел в направленье полета

По сребристому следу судьбы.

И попал он к лягушке в болото,

За три моря от отчей избы.

-Пригодится на правое дело!-

Положил он лягушку в платок.

Вскрыл ей белое царское тело

И пустил электрический ток.

В долгих муках она умирала,

В каждой жилке стучали века.

И улыбка познанья играла

На счастливом лице дурака.

И.И. Худолей.

Улетают из города ласточки.

Улетают из города ласточки

Потому, что им нечем дышать.

Даже птица в наш век неласковый

Хочет счастья за морем искать.

Страшно, страшно от мест насиженных,

Горько, горько от тёплых гнёзд

Улетать, чтобы дети выжили,

Чтобы смог птенца не унёс.

Чтобы совесть людей не мучила,

Пусть продлится их птичий век.

Ведь за птицей, в противном случае,

Твой черёд придёт, человек.

С. Куняев

***

Я люблю тебя, большое время,

Но прошу – прислушайся ко мне:

Не убей последнего тайменя,

Пусть гуляет в темной глубине.

Не губи последнего болота,

Загнанного волка пощади,

Чтобы на земле осталось что-то,

От чего щемит в моей груди.

А. Плотников

Черные пятна

Океан седой гремит набатно,

Он таит обиду в глубине,

Черные раскачивая пятна

На крутой разгневанной волне.

Стали люди сильными, как боги,

И судьба Земли у них в руках.

Но темнеют страшные ожоги

У земного шара на боках.

Мы давно «освоили» планету.

Широко шагает новый век.

На Земле уж белых пятен нету.

Черные сотрешь ли, человек?

***

Я одинокий Водяной,

Никто не водится со мной.

Друзья мои лягушки

Болеют, как старушки.

На дне моей квартиры –

Булки, тряпки, вилы.

Не озеро – помойка,

Не уходи, постой-ка!

Кругом лежат жестянки,

Запчасти, склянки, банки,

А мне так жить, а мне так жить,

А мне так жить охота!

Е. Шкловский

Ты береги нас.

Смотрю на глобус-шар земной,

И вдруг вздохнул он, как живой;

И шепчут мне материки:

Ты береги нас, береги!

В тревоге рощи и леса,

Роса на травах, как слеза!

И тихо просят родники:

Ты береги нас, береги!

Грустит глубокая река,

Свои, теряя берега,

И слышу голос я реки:

Ты береги нас, береги!

Остановил олень свой бег:

— Будь человеком, человек!

В тебя мы верим, не солги.

Ты береги нас, береги!

Смотрю на глобус – шар земной.

Такой прекрасный и родной!

И шепчут губы на ветру:

«Я сберегу вас, сберегу!»

А. Твардовский

***

В природу шагу не ступить,

Чтоб тотчас, так ли сяк,

Ей чем-нибудь не заплатить,

За этот самый шаг.

Н. Старшинова.

***

Нам жить в одной семье,

Нам жить в одном кругу,

Идти в одном строю,

Лететь в одном полете…

Давайте сохраним

Ромашку на лугу,

Кувшинку на реке

И клюкву на болоте.

Метки: Биология

Виктор Шкловский: Читатель: Виктор Шкловский: Bloomsbury Academic

Вы должны войти, чтобы добавить этот предмет в список желаний. Пожалуйста, войдите или создайте учетную запись

Автор

Виктор Шкловский

Виктор Шкловский (1893-1984) был одним из первых…

Редактор антологии

Александра Берлина

Александра Берлина – научный сотрудник Ли…

отзывов

Необычайное откровение невероятной жизни и деятельности человека, изобретшего формализм. Александра Берлина оказала литературе большую услугу, спасая эти фрагменты одного из самых живых и непочтительных умов прошлого века. Книга, к которой хочется возвращаться снова и снова.
Дэвид Беллос, Мередит Хауленд Пайн, профессор французской литературы Принстонского университета, США, автор книги «Это рыба в вашем ухе?» Перевод и смысл всего
Этот сборник позволяет каждому читателю приблизиться к жизни и взглядам Виктора Шкловского, одного из самых ярких деятелей русской культурной жизни ХХ века.
Цветан Тодоров, историк, эссеист, автор книги «Фантастика: структурный подход к литературному жанру».
«Виктор Шкловский: читатель», вдумчиво переведенный и отредактированный Александрой Берлиной, является доблестным напоминанием о необычайной универсальности, юморе, блеске и чувствительности, которые стали скрывать за ярлыком формалиста. … Этой образцовой новой антологией Александра Берлина помогла освободить Шкловского от лязга -измов, позволив новым читателям оценить его мысль во всей полноте ее разнообразия и красоты.
Лос-Анджелесское обозрение книг
Следует добавить, что рецензируемый омнибус бросает вызов еще одной прочно укоренившейся доксе относительно творчества Шкловского. Традиционно считалось, что он состоит из двух неравных частей: озорно привлекательной до 1929 формалистических выводов, за которыми последовали ужасающие халтуры, написанные после того, как автор неохотно отказался от формалистской позиции… Однако Берлине удалось стереть воспринимаемую цезуру между ранними и поздними произведениями Шкловского не только рассказом, но и показом. Ее Читатель , собрав тексты всех периодов его долгой писательской карьеры, ясно выделил мотивные итерации, связывающие их воедино, а также их общее тематическое единство.
Российское обозрение

ОНЛАЙН-РЕСУРСЫ

Коллекции Блумсбери

Эта книга доступна в Коллекциях Блумсбери, где есть доступ к вашей библиотеке.

Перейти к этой книге в коллекции Блумсбери.

Связанные названия

Бесплатная доставка по США при заказе от 35 долларов США и более

Ваша школьная учетная запись недействительна для сайта США. Вы вышли из своей учетной записи.

Вы находитесь на сайте США. Хотите перейти на сайт Соединенного Королевства?

Сообщение об ошибке.

Обратите внимание, товары в вашей корзине не могут быть перенесены в другой регион.

Литературное остранение в эпоху пандемии ‹ Литературный хаб

В 1917 году в России появилось своеобразное эссе о целях искусства и о том, как об этом говорить. Если бы этот год вскоре запомнился кровавыми политическими революциями, то эссе, написанное Виктором Шкловским, скромным мужчиной лет двадцати с небольшим из Санкт-Петербурга, быстро само стало бы казаться революционным, отчасти потому, что его цель была не менее чем изменить ход самой литературной критики.

Можно было бы простить, если бы не понимание того, что эссе преследовало такие высокие цели из-за его мягкого названия «Искусство как прием» (или, как его иногда переводят, «Искусство как техника»), однако клиническая атмосфера названия эссе был преднамеренным, чтобы вызвать ощущение научной статьи. Цель Шкловского состояла в том, чтобы создать новую парадигму разговоров об искусстве, которая сосредоточилась бы на эстетических приемах, используемых в произведении, а не на его историческом или политическом контексте, изучая произведения искусства с почти научным взглядом на то, как они были собраны.

В то время в российской художественной критике преобладали попытки связать произведения с современной политикой, некоторые из которых были по существу пропагандой ленинского правительства. В противовес этому Шкловский помог основать Общество изучения поэтического языка, или ОПОЯЗ, группу, посвященную изучению эстетической структуры и техники; Вскоре Шкловский и ему подобные были заклеймены «формалистами» — термин, который должен был быть уничижительным и который не нравился Шкловскому, но который группа все равно использовала, потому что они видели форму произведения искусства как ключ к пониманию его сути. функция.

Вместе с родственной группой, Московским лингвистическим кружком, ОПОЯЗ радикально переоценил искусство в эпоху, когда несогласие с линией политической партии было дико рискованным, но Шкловский наслаждался провокацией, enfant ужасно , даже если это означало, что его не раз отправляли в подполье за его протесты против истеблишмента и большевиков.

Что мне всегда нравилось в «Искусстве как устройстве», так это не его история или великие цели; это акцент Шкловского на «остранении», простой технике, которая, по его мнению, описывала цель большей части искусства. Остранение означало взять что-то знакомое или приземленное, например, стул или лошадь, и сделать это совершенно незнакомым и странным в силу того, как оно описано. Когда вы слишком привыкаете к окружающим вас вещам, они перестают казаться необычными; когда вы отступаете назад и размышляете о том, как работают кресла-качалки, телевизоры или маркеры, представляя, что вы описываете их кому-то, кто никогда прежде их не видел, они начинают приобретать вид волшебства, чудес и истинная странность и чудо мира вокруг нас снова начинает ощущаться видимым.

Для Шкловского творчество Толстого было полно именно этим импульсом. «Толстой заставляет знакомое казаться странным, не называя знакомого предмета», — размышлял русский формалист. «Он описывает предмет так, как если бы он видел его впервые, событие, как если бы оно происходило впервые. При описании чего-либо он избегает общепринятых названий его частей и вместо этого называет соответствующие части других предметов».

Остранение означало взять что-то знакомое или приземленное, например, стул или лошадь, и сделать это совершенно незнакомым и странным.

Но, конечно, остранение появляется у Толстого гораздо больше. Я всегда думал, что вступительный абзац романа Габриэля Гарсиа Маркеса « «Сто лет одиночества »» является мастерским примером этого, как и некоторые произведения научной фантастики, запечатлевшие странность технологий, экстраординарность которых мы принимаем как должное. «Любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии», — гласит известное изречение Артура Кларка, и это наблюдение кажется особенно уместным рядом с эссе Шкловского. Если мы остановимся, чтобы задуматься о том, как работает почти любая технология — в широком понимании — она действительно кажется чудесной, и остранение возвращает нам это ощущение вещей, которое кажется нам волшебством.

Я думаю, как об удивительном рассказе Э. М. Форстера в начале 20-го века, в котором Форстер описал технологии, которые читателю 21-го века кажутся сверхъестественно похожими на социальные сети, Skype или Zoom, и Интернет в целом; однако читателю времен Форстера, когда таких технологий еще не существовало, изобретения этой истории показались бы настолько фантастическими, что их нельзя было бы отличить, как в законе Кларка, от колдовства.

Метод также известен как оставление , или «отчуждение»; этот более странный ярлык, может быть, даже более подходит для того, чтобы уловить чувство странности, чуждости, чуждости , которое идентифицировал Шкловский. И я не могу не чувствовать, что «отчужденность» сегодня захватывает для меня еще кое-что: мои отношения с внешним миром во время пандемии коронавируса. Я больше не смотрю на внешний мир — то есть на мир прямо за дверью моей квартиры — с теми же случайными предположениями, что и раньше; это это тот же самый мир, но это не так, потому что что-то фундаментальное в его структуре изменилось, как будто я вступил в какое-то круговорот мира колдовства. Стало странным .

Простое обыденное уже не простое и не обыденное, и я не могу не чувствовать, что живу в грандиозной демонстрации метода Шкловского, где мне насильственно возвращена странность быта и его категорий. Я до сих пор не знаю, спустя два года после начала этой пандемии, как я отношусь к изучению этих новых карт, где все ее массивы суши, когда-то известные и помеченные, превратились в terra incognita , таинственные места, где только могут быть драконы.

Как следовать карте неизвестного?

2020 год и каждый последующий год был эпохой остранения , эпохой отчуждения, временем, когда знакомое становится обремененным незнакомым риском. Мы живем в мире, где знакомое больше не ощущается таковым, даже если вы это отрицаете, даже если пытаетесь жить так, как будто сейчас 2019 год, потому что незнакомое-знакомое окружает нас повсюду.

Простое обыденное перестало быть простым или обыденным, и я не могу отделаться от ощущения, что живу в грандиозной демонстрации метода Шкловского.

Я помню, когда это началось, по крайней мере для меня. В марте 2020 года, когда Нью-Йорк начал медленно закрываться, я не понимал, что происходит. Я следил за новостями день за днем, так как наш губернатор объявил, что предприятия будут постепенно сокращать количество людей, которые могут входить в них. В ту самую ночь, когда мы с напарником должны были увидеть Company , бродвейское шоу, на которое мы ждали целую вечность, чтобы купить билеты, сам Бродвей закрылся. Вместо этого мы пошли в практически пустой кинотеатр, чтобы посмотреть Pixar’s Onward , все еще пытаясь с помощью фантастического фильма избежать фантастической странности, происходящей вокруг нас. Я знал, что в воздухе что-то изменилось, но все равно не хотел в это верить.

До того, как началось закрытие, я руководил группой чтения работ Джеймса Болдуина на Манхэттене. В ночь нашего последнего сеанса, когда группа из нас сидела внутри за столом без масок — предприятия все еще были открыты, а CDC еще не объявил, что мы все должны носить маски — я помню, как столкнулся со своим начальником в коридор во время перерыва. Мы не вернемся завтра в офис , сказали они мне, слабо улыбаясь, любопытная улыбка, которую я никогда не забуду, потому что это была та улыбка, которую вы улыбаетесь, когда делаете храброе лицо для кого-то другого . Возможно, мы еще долго не вернемся.

Затем Нью-Йорк был официально закрыт, и вскоре после этого нам сказали, что мы должны носить лицевые покрытия, куда бы мы ни пошли. Остальной мир, если он еще не закрылся, последовал его примеру. Я боялся за своего отца на Карибах, у которого слабое здоровье. Ему было достаточно трудно получить необходимую ему медицинскую помощь, что обычно означало поездку в Соединенные Штаты; теперь, не имея возможности путешествовать и прививки были далеко, я боялся, что он может умереть. Я боялся, что больше никогда его не увижу. Серые пески депрессии заполнили меня, как песочные часы. Несколько ночей я лежал в постели, вслух спрашивая своего партнера, в чем смысл всего этого, если не видно конца, нет надежды на возвращение к обычной жизни, которую мы когда-то считали знакомой, а теперь казавшейся непостижимо освобожденной. .

Иногда после обеда я держал ее, пока серый брал ее в свою очередь. Чтобы поддерживать себя в форме, мы придумали квартирные игры: боулинг с набором пластиковых стаканчиков в коротком коридоре, жуткую версию Уно, включающую выстрелы и глупые «ругательства», за которыми должен следовать другой игрок, битву шариками с водой в тесноте в душе.

В конце концов, мы получим разъяснение, что быть в помещении с другими более опасно, чем на улице, и город постепенно начнет снова открываться, шаг за шагом. Нью-Йорк стал похож на один из невидимых городов Кальвино, постоянно меняющийся в своем определении, его сказочное прошлое и сюрреалистическое настоящее трудно примирить. В тот момент, когда нам разрешили снова войти в розничные магазины, я снова бросилась в магазины одежды, от H&M до Macy’s, не потому, что мне нужно было что-то купить, а потому, что мне нужно было вспомнить, каково это снова быть в магазине с другими людьми. . Мне нужно было вспомнить мир, который я считал само собой разумеющимся до того, как все закрылось. Сейчас это звучит немного грустно, но тогда вход в розничный магазин казался почти скандальным, коварным, диким.

Но это было не то, или, точнее, это было тем же, и это тоже не было. Мое отношение к собственному телу, к телам других, к пространству изменилось. Я думал о местах, куда можно пойти, не только о том, чем они были, но и о том, какие основные архитектурные категории они содержали: в помещении, на улице, вентилируемые, не вентилируемые. Я понял, что пандемия вынудила меня к своеобразной корректировке не только языка, но и пространства, топографии, картографии. Я не особо задумывался о различиях между помещением и улицей, кроме того, что было доступным, недорогим и наиболее приятным — или, по крайней мере, неприятным — в любой момент времени; теперь «внутри» и «снаружи» стали какой-то жесткой манихейской бинарностью, одно плохо, а другое хорошо, человек с гойевским демоном на одном плече и ангелом, светлым, как Люцифер, на другом.

Искусство — это способ странного создания, повторной встречи, представления неповоротливого клыкастого существа , грозного и величественного одновременно.

И я ненавидел носить маску. Как транс-женщина, я часто думаю о том, что значит иметь привилегию «проходить» или нет, и хотя для этого мне не обязательно нужен макияж, я всегда думала добавить капельку помады, в частности , как способ «склонить чашу весов», так сказать, в сторону незнакомцев, которые подсознательно определяют меня правильно с первого взгляда. Я также просто люблю помаду как личное модное заявление, взгляд, который стал определять меня, и маски забрали его, заставив меня чувствовать, что часть моей подписи была вырезана. Внезапно я больше испугался того, что меня неправильно определили. Этот страх, возможно, был преувеличен, но я хорошо его помню. Я знал, что маски полезны; Я просто ненавидел их. Позже мне втайне нравилось прятаться под одним из них в метро, но я все еще мечтал о том дне, когда смогу бросить свой на ветер.

Жизнь изменилась. Открытый в широком смысле стал убежищем; сама его сущность была спасительной, поэтому нам приходилось открывать передние двери и окна, когда мы находились в помещении, чтобы мы в каком-то смысле перестали быть по-настоящему «дома», даже находясь там. Такая скучная вещь, как циркуляция воздуха, приобрела сияние магии. Это было похоже на то, как если бы вы несколько недель дрейфовали где-то далеко, звездолет дрейфовал среди туманности, а затем внезапно проснулся на Земле и обнаружил, что она непостижимо отличается от того, что мы помнили.

Этот смысл напоминает мне Возвращение со звезд , любопытный роман польского писателя-фантаста Станислава Лема, который я случайно нашел на полке в The Strand. Я не искал роман — в значительной степени потому, что не знал о его существовании, — но предпосылка на обороте сразу же показалась, что она была создана для этого момента. В романе Хэл Брэгг, исследователь космоса из 20-го века, возвращается на Землю после долгой миссии только для того, чтобы обнаружить, что из-за замедления времени прошло более века на Земле, пока его не было. В этом новом мире почти все люди прошли бетризацию — медицинскую процедуру, радикально снижающую склонность людей к насилию или риску; обезумевшие люди едва ли могут себе представить причинение вреда другим или рискованные действия ради этого, и теперь всю опасную работу выполняют роботы.

Исследование космоса, таким образом, больше не является чем-то, что люди делают, или можно было бы представить, что хочет, чтобы делал, потому что простое миролюбие — это порядок дня. Наряду с этим продолжительность жизни людей увеличилась, и они косметически меняют свою внешность, чтобы оставаться молодыми, поэтому старый, седой, неуклюжий астронавт в наше время в лучшем случае является комичным музейным реликтом, а в худшем — чем-то смутно тревожным.

Мир, который находит Брэгг, незнаком, и риск ради приключений и знаний, основы работы всей его жизни, теперь являются абсурдными фрагментами древней истории. В этом смысле роман Лема казался удивительно подходящим для эпохи коронавируса, за исключением того, что нам было 9 лет. 0082 все версии Брэгга, брошенные в новый мир, который не до конца понял или принял нас, и где устранение риска сразу хорошо — женщине-читательнице трудно не удивляться миру, где мужчин больше нет. следовать за вами, хватать вас, пытаться заставить вас подчиниться своим красным капризам — и болезненно, потому что мир без неопределенности и риска по своей сути разрушительно уныл. Это был роман о настоящем.

Но, конечно, это еще не все. Некоторые взгляды Брэгга на гендер и отношения действительно устаревшие и пуританские, и он в отчаянии набрасывается на женщин, подвергшихся насилию, что ужасно переходит черту в нападение. Он понимает, что совершал ужасные вещи из-за своей клаустрофобии, находясь в мире, которого не понимает, но ничто из этого не оправдывает и не стирает ужас его действий.

Я вышла из книги, не зная, как к ней относиться, зная только то, что она не позиционировалась как хоррор, а на самом деле таковой и была. Это было блестяще в воплощении странности и ужасающе в воплощении нападения. С другой стороны, возможно, именно последнее, ужасное, заставило книгу чувствовать себя основанной на реальности, в том смысле, что даже в этом новом, свободном от риска обществе все еще существует та старая угроза со стороны мужчин, которую многие из нас знают инстинктивно, что риск никогда не может быть устранен сам по себе, что безопасность — это вероятность, а не какой-то железный закон, предоставленный новой медициной или технологией.

Мы никогда не будем в полной безопасности; мы всегда похожи на дайверов, окруженных акулами, которые слишком далеко, чтобы видеть. И большинство из нас это знают, но совсем другое дело — поверить в это на самом деле.

Но в этом сочинении все неправильно, потому что оно одностороннее. Я не совсем правильно рассказываю эту историю. Трудно понять, где начинаются некоторые истории; этот выскальзывает из рук, когда я пытаюсь его удержать.

Во-первых, если странное может быть плохим, оно может быть, как утверждал Шкловский, и хорошим, может быть возвышенным, как один из обширных пейзажей Фридриха. У людей есть склонность ассоциировать необычное с плохим, но странное неделимо нейтрально, оно может быть как чудесным, так и зловещим.

Пандемии заканчиваются, но мы уже не те, кем были, когда они начались.

Это был год странностей, как плохих, так и красивых, но даже этот ярлык не годится. Вы не можете на самом деле вместить множество одного дня, как знали Вульф и Джойс, поэтому вы никак не можете свести год к одному чувству. В конце концов, 2020 год был также годом, когда я сделал предложение любви всей своей жизни в Бруклинском парке, куда мы пошли на наше первое свидание, тайно наняв струнное трио, чтобы сыграть нашу парную песню Уитни Хьюстон «Я хочу танцевать с кем-нибудь». », когда я встал на одно колено. Это был год, когда мы изолировали себя; это был год, когда мы также исследовали наш мир, как никогда раньше, оценивая маленькие детали нашего района на прогулках, которые казались священными. Мы больше общались с природой в походах вдали от других людей. Мы узнали, заново, что имело значение для нас.

Это был дерьмовый год, полный смертей и идиотских отрицаний того, что пандемия вообще была; но даже у него были моменты трепета, непостижимого и привилегированного, в его удаче, как это все еще, кажется, пишет. я плакала и ненавидела себя и мир; Я также возродил свою веру в тот самый мир, не в его людей, как таковых, а просто в жизнь и в странное, противоречивое очарование риска. Я не могу описать этот год, потому что это и травма, и любовь, мирское и священное. Это пустота и звезда.

Я никогда не хочу пережить это снова. Но я также знаю, что никогда не забуду чувство его кружащейся странности, и что с этого момента мир всегда может ощущаться немного таким, даже когда 2020 год растворится в библиотечной тишине учебников истории.

Мы во Флориде в 2021 году на лодке для дайвинга, готовые выйти в море на поиски акул и груперов-великанов. Нас привили, и в ушах звенят обещания «горячего воскового лета». Мы приехали сюда на короткие выходные; у нас есть уникальная поездка на Галапагосские острова, запланированная на июль, после того как нам пришлось отменить эту поездку в 2020 году, и мы хотим убедиться, что мы все еще чувствуем себя комфортно в воде, прежде чем нырнуть с дарвиновскими обитателями Эквадора. Прежде всего, я хочу, наконец, погрузиться с некоторыми акулами. Я видел морских черепах, омаров, зияющих мурен, но никогда не нырял с акулой. Я хочу почувствовать, каково это.

Пока мы спускаемся в изменчивую синеву, мерцающие пузыри других дайверов всплывают вверх, как воздушные шары-медузы, и я слышу звяканье нашего дайв-мастера, стучащего по своему аквалангу, чтобы мы смотрели в его сторону. Он указывает на участок песка. Я смотрю в замешательстве, а затем вижу акулу, большую, как я, ее тело покачивается, когда она плывет в тени, белое брюхо, кожа цвета грозовых облаков. Через мгновение оно исчезает, но остается со мной. Позже над рифом вдалеке виднеется лимонная акула с прямыми плавниками и кренящимся телом, как какой-то странный самолет, а ее внешность имеет удивительно красивый оттенок желтоватого мрака.

Это первые акулы, с которыми я нырял, во всяком случае, сознательно, потому что они всегда там, за горизонтом рифов или в пещерах, о которых вы даже не подозреваете, и они знают , что вы там, но, вопреки распространенному мнению, большинство из них не проявляют явного интереса к тому, чтобы исследовать вас. Ранее я плавал с галапагосскими акулами на Гавайях в рамках службы по борьбе с акулами с замечательным природоохранным агентством One Ocean, и это нервировало меня, цепляясь за борт лодки, когда дул морской ветер, изящные извилистые тени акул, кружащих под нами, пока гроза не заставила нас эвакуировать этот любопытный фон в стиле злодея Бонда. Но это было другое; я был там с ими, в их мире, мельком увидев странные ледяные шарики их глаз. Однако каждый раз, когда я нырял, они, вероятно, были там, просто вне поля моего зрения.

Неопределенность тоже свойственна человеку, а значит, неудобство и неустроенность тоже.

В том-то и дело, что они всегда здесь, но обычно не опасны, на самом деле умнее и интереснее, чем СМИ, вдохновленные Челюстями , изображают среднестатистическую акулу. Они были олицетворением странности пандемии, в которую мы ныряли, ну, ныряли от нее, ныряли, чтобы попытаться ненадолго сбежать от печали поверхностного мира. Акулы всегда были там, но большую часть времени, если вы не будете изо всех сил провоцировать их или моделировать типичное поведение добычи, брызгая, размахивая руками или удаляя зрительный контакт, все будет в порядке. Не всегда в порядке, потому что эта неуверенность, эта кровавая паника в глубине души всегда будет там, и это правильно, потому что такие встречи никогда не могут быть полностью безрисковыми, как почти все встречи в жизни. Риск — это жизни; большинство людей просто не думают обо всех рисках, которых они избежали, каждую минуту своей жизни.

Пандемия ощущается, по крайней мере, так для меня: не вспышка верной смерти по всем направлениям, не загнивание мира, а ощущение на затылке, что всегда может быть что-то тревожное и опасное , даже в местах, которые казались безопасными и знакомыми. Невидимый враг, как Вульф назвал Смерть. Его последствия, конечно, далеко не незаметны, особенно для основных работников — прежде всего для персонала больниц — и для тех, кому приходилось наблюдать, как умирают близкие, или у кого развились длительные формы болезни, или кто знал, что их собственный риск повышен. потому что у них был ослаблен иммунитет или у них дома были близкие из группы риска. Видите ли, в этой пандемии невозможно быть правым, потому что неопределенность и риск стали слишком заметными, слишком реальными для многих из нас, и трудно небрежно вернуться к старым ритмам, не чувствуя страха; затем есть люди, которые насмехаются над этой осторожностью, утверждая, что такой страх необоснован и жалок.

Я попал в странную середину, где, особенно после прививки, я не чувствовал коленного рефлекса страха, находясь в помещении или даже снимая маску в переполненном ресторане или садясь в самолет, но я также понимал и уважал тех, кто не чувствовал себя комфортно, делая эти вещи, и я был в ярости на людей, которые отказывались делать прививки или которые вообще отрицали существование пандемии. Я не жил в полной осторожности, но по-прежнему следовал основным протоколам и был более осторожен, чем до пандемии. Я понял, что нырял даже тогда, когда был на суше, акулы были повсюду вокруг меня, видел я их или нет.

Неудобно быть между ними, в лагере пограничья, потому что с уверенностью все кажется проще: всегда делай то, никогда не делай то. Но неуверенность тоже свойственна только человеку, а это значит, что быть некомфортным и не пришвартованным — тоже к лучшему или к худшему. Пандемия — это одновременно и убийца, и проясняющий фактор, не в том смысле, что она дает нам четкие ответы, а в том, что она показывает нам, насколько трудна ясность во многих вещах, когда мы уделяем им достаточно времени.

Я всегда был противоречием, подумал я, нервничая из-за такой простой вещи, как разговор с незнакомцем на вечеринке из-за моей застенчивости, но готовый трижды выйти из самолета, чтобы прыгнуть с парашютом с дикой ухмылкой демона. Я и боюсь, и люблю танец риска. Я не адреналиновый наркоман; Мне просто нравится и тишина одиночества, и острые мелодии дьявола, играющего на серном пианино, даже если эта вторая сторона меня меньше. Я люблю привычные удобства, как и все остальные. Но иногда необходимо остранение, чтобы мы могли вспомнить удивительное чувство встречи с что-то еще , что бы это ни было.

«Искусство существует для того, чтобы вернуть ощущение жизни; оно существует для того, чтобы чувствовать, чтобы камень окаменел», — писал Шкловский в «Искусстве как приеме». «Цель искусства — передать ощущение вещей такими, какими они воспринимаются, а не такими, какими они познаются… Искусство — это способ испытать искусность объекта». Таким образом, искусство помогает нам помнить — не делая что-то знакомым, а напоминая нам о странных встречах, которые у нас были впервые со всеми вещами, которые мы научились принимать как должное. Искусство — это способ создавать необычные вещи, встречаться с ними, приводить громадных клыкастых вещь в поле зрения, страшная и величественная одновременно.

Эта пандемия снова и снова напоминала нам о встречах: насколько они опасны, насколько они необходимы, насколько они представляют собой неопределенность, приданную форме. Так и сейчас, в 2022 году; здесь есть странность, очевидная, как видение той первой акулы. Теперь незнакомое само стало знакомым. Я больше не знаю, как будет выглядеть «нормальность», но как только она, как ее определяют правительства, наступит, это все равно будет не 2019 год., даже если он внешне неотличим; этого не может быть, потому что слишком много странного коснулось нас.