Содержание
Зайкина избушка. Русская народная сказка
или-были в лесу лисичка и зайка. Жили они неподалёку друг от друга. Пришла осень. Холодно стало в лесу. Решили они избушки на зиму построить. Лисичка построила себе избушку из сыпучего снежка, а зайчик — из сыпучего песка. Перезимовали они в новых избушках. Настала весна, пригрело солнце. Лисичкина избушка растаяла, а зайкина стоит, как стояла. Пришла лисица в зайкину избушку, выгнала зайку, а сама в его избушке осталась.
Пошёл зайка со своего двора, сел под берёзкою и плачет. Идёт волк. Видит — зайка плачет.
— Чего ты, зайка, плачешь? — спрашивает волк.
— Как же мне, зайке, не плакать? Жили мы с лисичкой близко друг возле друга. Построили мы себе избы: я — из сыпучего песка, а она — из сыпучего снежка. Настала весна. Её избушка растаяла, а моя стоит, как стояла. Пришла лисичка, выгнала меня из моей избушки и сама в ней жить осталась. Вот я и сижу да плачу.
— Не плачь, зайка. Пойдём, я тебе помогу, выгоню лисичку из твоей избы.
Пошли они. Пришли. Волк стал на пороге зайкиной избушки и кричит на лисичку:
— Ты зачем залезла в чужую избу? Слезай, лиса, с печи, а то сброшу, побью тебе плечи. Не испугалась лисичка, отвечает волку:
— Ой, волк, берегись: мой хвост что прут, — как дам, так и смерть тебе тут.
Испугался волк да наутёк. И зайку покинул. Сел опять зайка под берёзкой и горько плачет.
Идёт по лесу медведь. Видит — зайчик сидит под берёзкой и плачет.
— Чего, зайка, плачешь? — спрашивает медведь.
— Как же мне, зайке, не плакать? Жили мы с лисичкой близко друг возле друга. Построили мы себе избы: я — из сыпучего песка, а она — из сыпучего снежка. Настала весна. Её избушка растаяла, а моя стоит, как стояла. Пришла лисичка, выгнала меня из моей избушки и сама там жить осталась. Так вот я сижу и плачу.
— Не плачь, зайка. Пойдём, я тебе помогу, выгоню лисичку из твоей избы.
Пошли они. Пришли. Медведь стал на пороге зайкиной избушки и кричит на лисичку:
— Зачем отняла у зайки избу? Слезай, лиса, с печи, а то сброшу, побью тебе плечи.
Не испугалась лисичка, отвечает медведю:
— Ох, медведь, берегись: мой хвост что прут,— как дам, так и смерть тебе тут.
Испугался медведь да наутёк и зайку одного покинул. Опять пошёл зайка со своего двора, сел под берёзкою и горько плачет. Вдруг видит — идёт по лесу петух. Увидел зайчика, подошёл и спрашивает:
— Чего, зайка, плачешь?
— Да как же мне, зайке, не плакать? Жили мы с лисичкой близко друг возле друга. Построили мы себе избы: я — из сыпучего песка, а она — из сыпучего снежка. Настала весна. Её избушка растаяла, а моя стоит, как стояла. Пришла лисичка, выгнала меня из моей избушки и сама там жить осталась. Вот я сижу да плачу.
— Не плачь, зайка, я выгоню лису из твоей избушки.
— Ой, петенька,— плачет зайка,— где тебе её выгнать? Волк гнал — не выгнал.
Медведь гнал — не выгнал.
— А вот я выгоню. Пойдём,— говорит петух. Пошли. Вошёл петух в избушку, стал на пороге, кукарекнул, а потом как закричит:
- — Я — петух-чебетух,
- Я — певун-лопотун,
- На коротких ногах,
- На высоких пятах.
- На плече косу несу,
- Лисе голову снесу.
А лисичка лежит и говорит:
— Ой, петух, берегись: мой хвост что прут,— как дам, так и смерть тебе тут.
Прыгнул петушок с порога в избу и опять кричит:
- — Я — петух-чебетух,
- Я — певун-лопотун,
- На коротких ногах,
- На высоких пятах.
- На плече косу несу,
- Лисе голову снесу.
И — прыг на печь к лисе. Клюнул лису в спину. Как подскочит лисица да как побежит вон из зайкиной избушки, а зайка и двери захлопнул за нею.
И остался он жить в своей избушке вместе с петушком.
Кот и Лиса. Русская народная сказка
youtube.com/embed/ptUaysLUdmc?rel=0″ frameborder=»0″ allow=»accelerometer; autoplay; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture» allowfullscreen=»»>ил-был мужик. У этого мужика был кот, только такой баловник, что беда! Надоел он до смерти. Вот мужик думал, думал, взял кота, посадил в мешок и понес в лес. Принес и бросил его в лесу — пускай пропадает.
Кот ходил, ходил и набрел на избушку. Залез на чердак и полеживает себе. А захочется есть — пойдет в лес, птичек, мышей наловит, наестся досыта — опять на чердак, и горя ему мало!
Вот пошел кот гулять, а навстречу ему лиса. Увидала кота и дивится: “Сколько лет живу в лесу, такого зверя не видывала!”
Поклонилась лиса коту и спрашивает:
— Скажись, добрый молодец, кто ты таков? Как ты сюда зашел и как тебя по имени величать? А кот вскинул шерсть и отвечает:
— Зовут меня Котофей Иванович, я из сибирских лесов прислан к вам воеводой.
— Ах, Котофей Иванович! — говорит лиса. — Не знала я про тебя, не ведала.
Ну, пойдем же ко мне в гости.
Кот пошел к лисице. Она привела его в свою нору и стала потчевать разной дичинкой, а сама все спрашивает:
— Котофей Иванович, женат ты или холост?
— Холост.
— И я, лисица, — девица. Возьми меня замуж!
Кот согласился, и начался у них пир да веселье.
На другой день отправилась лиса добывать припасов, а кот остался дома.
Бегала, бегала лиса и поймала утку. Несет домой, а навстречу ей волк:
— Стой, лиса! Отдай утку!
— Нет, не отдам!
— Ну, я сам отниму.
— А я скажу Котофею Ивановичу, он тебя смерти предаст!
— А кто такой Котофей Иванович?
— Разве ты не слыхал? К нам из сибирских лесов прислан воеводой Котофей Иванович! Я раньше была лисица-девица, а теперь нашего воеводы жена.
— Нет, не слыхал, Лизавета Ивановна. А как бы мне на него посмотреть?
— У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: кто ему не по нраву придется, сейчас съест! Ты приготовь барана да принеси ему на поклон: барана-то положи на видное место, а сам схоронись, чтобы кот тебя не увидал, а то, брат, тебе туго придется!
Волк побежал за бараном, а лиса — домой.
Идет лиса, и повстречался ей медведь:
— Стой, лиса, кому утку несешь? Отдай мне!
— Ступай-ка ты, медведь, подобру-поздорову, а то скажу Котофею Ивановичу, он тебя смерти предаст!
— А кто такой Котофей Иванович?
— А который прислан к нам из сибирских лесов воеводою. Я раньше была лисица-девица, а теперь нашего воеводы — Котофея Ивановича — жена.
— А нельзя ли посмотреть его, Лизавета Ивановна?
— У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: кто ему не приглянется, сейчас съест. Ты ступай, приготовь быка да принеси ему на поклон. Да смотри, быка-то положи на видное место, а сам схоронись, чтобы Котофей Иванович тебя не увидел, а то тебе туго придется!
Медведь пошел за быком, а лиса — домой.
Вот принес волк барана, ободрал шкуру и стоит раздумывает. Смотрит — и медведь лезет с быком.
— Здравствуй, Михайло Иванович!
— Здравствуй, брат Левон! Что, не видал лисицы с мужем?
— Нет, Михайло Иванович, сам их дожидаю.
— А ты сходи-ка к ним, позови, — говорит медведь волку.
— Нет, не пойду, Михайло Иванович. Я неповоротлив, ты лучше иди.
— Нет, не пойду, брат Левон. Я мохнат, косолап, куда мне!
Вдруг — откуда ни возьмись — бежит заяц. Волк и медведь как закричат на него:
— Поди сюда, косой!
Заяц так и присел, уши поджал.
— Ты, заяц, поворотлив и на ногу скор: сбегай к лисе, скажи ей, что медведь Михайло Иванович с братом Левоном Ивановичем давно уже готовы, ждут тебя-де с мужем, с Котофеем Ивановичем, хотят поклониться бараном да быком.
Заяц пустился к лисе во всю прыть. А медведь и волк стали думать, где бы им спрятаться.
Медведь говорит:
— Я полезу на сосну. А волк ему говорит:
— А я куда денусь? Ведь я на дерево не взберусь. Схорони меня куда-нибудь.
Медведь спрятал волка в кустах, завалил сухими листьями, а сам влез на сосну, на самую макушку, и поглядывает, не идет ли Котофей Иванович с лисой.
Заяц меж тем прибежал к лисицыной норе:
— Медведь Михайло Иванович с волком Левоном Ивановичем прислали сказать, что они давно ждут тебя с мужем, хотят поклониться вам быком да бараном.
— Ступай, косой, сейчас будем.
Вот и пошли кот с лисою. Медведь увидел их и говорит волку:
— Какой же воевода-то Котофей Иванович маленький!
Кот сейчас же кинулся на быка, шерсть взъерошил, начал рвать мясо и зубами и лапами, а сам мурчит, будто сердится:
— Мау, мау!
Медведь опять говорит волку:
— Невелик, да прожорлив! Нам четверым не съесть, а ему одному мало. Пожалуй, он и до нас доберется!
Захотелось и волку посмотреть на Котофея Ивановича, да сквозь листья не видать. И начал волк потихоньку разгребать листья. Кот услыхал, что листья шевелятся, подумал, что это мышь, да как кинется — и прямо волку в морду вцепился когтями.
Волк перепугался, вскочил и давай утекать. А кот сам испугался и полез на дерево, где сидел медведь.
“Ну, — думает медведь, — увидел он меня!”
Слезать-то было некогда, вот медведь как шмякнется с дерева оземь, все печенки отбил, вскочил — да наутек.
А лисица вслед кричит:
— Бегите, бегите, как бы он вас не задрал!.
.
С той поры все звери стали кота бояться. А кот с лисой запаслись на всю зиму мясом и стали жить да поживать. И теперь живут.
Прочитать отрывок из «Бессмертных», советского обновления русского фольклора Кэтрин М. Валенте
Автор:
Аннали Ньюитц эпоха России, сеющая политический и магический хаос? Только Кэтрин М. Валенте могла написать эту историю, и она это сделала — в своем новом романе « Бессмертные ». Прочтите отрывок!
Вот что говорит об этом издатель Tor:
Бессмертный — долгожданный новый самостоятельный роман отмеченной наградами писательницы-фантаста Кэтрин М. Валенте, который выйдет в издательстве Tor Books 29 марта 2011 года. Бессмертный переосмысливает историю русского народного деятеля Кощея Бессмертного. и Марья Моревна: столкновение волшебной истории и реальной истории, революции и мифологии, любви и смерти, которое оживит русский миф в потрясающем новом воплощении.
Я был в восторге от этой книги с тех пор, как Валенте впервые рассказал мне о ней, потягивая абсент на World Fantasy Con в Монреале (да, это действительно произошло). Теперь вы можете прочитать часть книги, чтобы подогреть аппетит — у нас есть пролог, а затем вы можете перейти на Tor.com, чтобы прочитать остальную часть.
Вот пролог книги:
Пролог: Не оглядывайся назад
Дымок тяжелым и золотым висел на стриженной пшенице, земля ощетинилась, как старая лысая женщина. Яблони давно вырублены на растопку; корни вишни давно выкопанные и сваренные в муку. Небо было холодным и бледным, кашляя брызгами флегматичного солнечного света на серые и пустые фермы. Птицы улетели, стрелы летели в невидимых стычках, всегда на юг, всегда вдаль. И все же три тощих линяющих существа хлопали в когтях увядшей веткой груши, глядя вниз глазами, похожими на четки: золотисто-крапчатый ржанка, остроклювый сорокопут и костлявый чернолицый грач вцепились в зеленокорый ствол.
Поднялся ветер; пахло клевером, проросшим сквозь крышу, ржавчиной и старым сухим мозгом.
Мальчик стоял и всхлипывал, по его подбородку текли сопли и слезы.
Он попытался оторвать его, потирая красный нос и почесывая живот другой исцарапанной рукой. Волосы у него были бесцветные, возраст смутный, хотя на лице не было пуха, челюсть не была прямоугольной, а ребра были бы узкими, даже если бы на них было мясо. Его глаза опустились, слишком усталые, чтобы щуриться в осеннем свете. Солнце пронзало его зрачки, шевеля там тени.
«Товарищ Ткачук!» Молодой женский голос разрезал резкий пепельный ветер, как ножницы. «Вас обвиняют в дезертирстве, грубой трусости перед лицом врага. Вы это отрицаете?»
Мальчик уставился на пару офицеров и их полированную трибунальную скамью, вытащенную из грузовика в это пустынное поле, чтобы наказать его, как будто армия была страшной суровой матерью, а он ребенком, который не пришел к ужин, когда позовут. Из носа текло.
— Восемнадцатого июня, — продолжал штаб-сержант, царапая пером по блокноту, как птица в пыли, — вы явились на службу, когда генерал-лейтенант Терещенко открыл свои книги в деревню Михайловку, чтобы все могут познать славу на земле через дарование своих тел Народу?»
«Н-нет.
..» — пробормотал мальчик хриплым и невнятным голосом, неграмотным голосом, ленивыми гласными полевых рабочих. Нос офицера сморщился от отвращения.
«Почему бы и нет?» — рявкнула она, и пуговицы на ее оливковой униформе замигали, как глаза на солнце.
«Я… мне… одиннадцать, мэм». Сержант нахмурилась, но не раскрыла ему объятий, не взяла его на руки, не пригладила ему волосы, не накормила хлебом. Он поспешил дальше. «И я получил эту больную ногу. Сломался, когда мне было шесть. Я… я упал с вишневого дерева. Человек пришел со своей большой книгой, а я побежал и спрятался со свиньями. в армию. Во всяком случае, он не был бы хорошим солдатом.
Взгляд старшего сержанта остановился на неуклюжей речи мальчика. «Служение твоему телу не принадлежит тебе, чтобы раздавать его по своему усмотрению. Оно принадлежит Народу, а ты украл у нас посредством своей слабости. Однако Народ не недобр. чем служить среди львов, можешь теперь выбрать себе порицание: расстрел, чего ты не более того заслуживаешь, или службу в штрафбате».
Мальчик смотрел стеклянными и немыми глазами.
— Это будет линия фронта, сынок, — сказала старший офицер грубым голосом, полным бесконечного милосердия. Грач взъерошил перья; сорокопут щелкнул клювом. Закричала ржанка, скорбная и высокая. Ветер ударил по траве, внезапно и ненадолго, ни тепло, ни сладко. Густые темные волосы старшего офицера были заплетены вокруг ее головы, как корона, ее взгляд был жестким и усталым. «Ты, вероятно, не выживешь. Но ты можешь. Ты маленький, мы все когда-то были такими. Тебя могут не заметить в рядах. Это, как известно, случалось».
Старший сержант выглядел скучающим. Она сделала пометку в блокноте. — Товарищ Ткачук, что вам нужно?
Мальчик какое-то время молчал, его взгляд скользил между двумя офицерами, ища милосердия, как кабан, вынюхивающий грибы в суглинке. Ничего не найдя, он просто заплакал: тонкие, сухие, голодные слезы прорезали грязь на его лице. Маленькая грудь его рывками вздымалась; плечи его тряслись, как будто уже шел снег.
Он яростно потер нос голой рукой. Кровь показалась розоватой в слизи.
«Я хочу домой», — всхлипнул он.
Ржанка завизжала, словно пронзенная длинными шипами. Сорокопут спрятал лицо. Ладья не могла быть свидетельницей — она раскрыла в воздухе свои черные крылья.
Генерал-майор Марья Моревна бесстрастно сидела и смотрела, как плачет ребенок. Штаб-сержант нетерпеливо постучала по ручке.
— Иди, — прошептала Моревна. «Беги. Не оглядывайся». Мальчик тупо посмотрел на нее. — Беги, мальчик, — прошептал генерал-майор. Мальчик побежал. За его спиной взлетели комья мертвой земли. Ветер подхватил их и унес к морю.
Вы можете прочитать первые три главы Бессмертные на Tor.com и оформить предзаказ на книгу (она выйдет в марте)!
Зимний сад – Отрывок – Кристин Ханна
1972
«Не, не мое; это чужая рана.
Я бы никогда не смог этого вынести. Так что возьмите вещь
, которая случилась, спрячьте ее, воткните в землю.
Уберите лампы…
Ночь.
–Анна Ахматова
Пролог
На берегу могучей реки Колумбия, в это ледяное время года, когда стало видно каждое дыхание, сад назвал Белые ночи было тихо. Насколько мог видеть глаз, тянулись спящие яблоневые деревья, их крепкие корни уходили глубоко в холодную плодородную почву. Когда температура резко упала, а земля и небо потеряли цвет, побелевший пейзаж вызвал своего рода зимнюю слепоту; один день стал неотличим от другого. Все застыло, стало хрупким.
Нигде холод и тишина не были так заметны, как в собственном доме Мередит Уитсон. В двенадцать лет она уже обнаруживала пустоты, которые собирались между людьми. Ей хотелось, чтобы ее семья была похожа на ту, которую она видела по телевизору, где все выглядело идеально и все ладили. Никто, даже ее любимый отец, не понимал, как часто она чувствовала себя одинокой в этих четырех стенах, какой невидимой.
Но завтра ночью все изменится.
Она придумала блестящий план.
Она написала пьесу по одной из маминых сказок и собиралась представить ее на ежегодной рождественской вечеринке. Это было именно то, что могло произойти в эпизоде «Семьи Куропаток».
«Почему я не могу быть звездой?» Нина заскулила. Это был как минимум десятый раз, когда она задавала этот вопрос с тех пор, как Мередит закончила сценарий.
Мередит повернулась в кресле и посмотрела на свою девятилетнюю сестру, которая сидела на деревянном полу их спальни и рисовала мятно-зеленый замок на старой простыне.
Мередит прикусила нижнюю губу, пытаясь не хмуриться. В замке все было не так. Слишком ярко, слишком смело, слишком грязно. Это должно быть исправлено. Она встала, держа в руке заветный сценарий, и подошла к сестре, встав рядом с ней на колени. — Мы говорили об этом, Нина.
«Но почему я не могу быть крестьянкой, которая выйдет замуж за принца?»
«Джефф играет принца, и ему тринадцать. Ты будешь выглядеть глупо рядом с ним. И кроме того, твоя роль важна, Нинс.
Без младшей сестры князь и крестьянка никогда бы не встретились».
«Наверное». Нина сунула кисть в пустую банку из-под супа и села на пятки. С ее короткими спутанными черными волосами, ярко-зелеными глазами и бледной кожей она выглядела как идеальная маленькая пикси. «Можно я буду крестьянкой в следующем году?»
Мередит положила руку на узкую костлявую спину Нины. «Конечно.» Ей нравилась идея, что она может создать семейную традицию. У всех ее друзей были традиции, но не у Уитсонов; они всегда были другими. Не было ни потока родственников, которые приходили к ним домой по праздникам, ни индейки на День Благодарения, ни ветчины на Пасху, как у всех, кого она знала, ни молитв, которые всегда читались. Черт возьми, они даже не знали точно, сколько лет их маме.
Потому что мама была русской и одинокой в этой стране. По крайней мере, так сказал папа. Мама почти ничего не рассказывала о себе.
Стук в дверь удивил Мередит. Она подняла глаза как раз в тот момент, когда в комнату вошли Джефф Купер и ее отец.
Мередит чувствовала себя как один из тех длинных гибких воздушных шаров, которые медленно наполняются воздухом, принимая новую форму с каждым вдохом, и в данном случае дыханием был Джеффри Купер.
«Джефф», — сказала она, и ее голос был едва слышен. Ее щеки вспыхнули от очевидности его воздействия на нее. Они были лучшими друзьями с четвертого класса, но в последнее время рядом с ним было совсем другое ощущение. Иногда, когда он смотрел на нее, она едва могла дышать. — Ты как раз вовремя для репетиции.
Он подарил ей одну из своих душераздирающих улыбок. — Только не говори Джоуи и парням. Они дали бы мне тонну дерьма за это».
— Насчет репетиции, — сказал ее отец, делая шаг вперед. Он только что пришел домой с работы и все еще был в своем любимом коричневом спортивном костюме с расклешенными брюками и оранжевой отстрочкой сверху. Его вьющиеся черные волосы доходили до воротника, а из-за густых усов было трудно понять, улыбается ли он. Он протянул сценарий.
— Это пьеса, которую ты делаешь?
Мередит медленно поднялась на ноги. — Думаешь, ей понравится?
Нина встала. Ее сердцевидное лицо было необычно торжественным. «Будет она?»
Трое из них смотрели друг на друга через пространство зеленого замка в стиле Пикассо и костюмы, разложенные поперек кровати. Мередит поймала себя на том, что выжидающе наклонилась вперед. Правда, которую они передавали друг другу, только взглядами, заключалась в том, что Аня Уитсон была холодной женщиной; любое тепло, которое у нее было, было направлено на ее мужа и даже на ее соседей и друзей. Драгоценное немногое из этого дошло до ее дочерей. Когда они были моложе, папа пытался притвориться, что это не так, перенаправить их внимание, как волшебник, гипнотизируя их яркостью своей любви, но, как и во всех иллюзиях, правда в конечном счете оказывалась за этим.
Значит, они все знали, о чем спрашивала Мередит.
— Не знаю, Мередудль, — сказал папа, роясь в кармане за сигаретами.
— Истории твоей матери… —
— Мне нравится, когда она рассказывает их нам, — сказала Мередит.
«Это единственный раз, когда она по-настоящему с нами разговаривает», — добавила Нина.
Папа закурил и уставился на них сквозь вихрь серого дыма, его карие глаза сузились. — Ага, — сказал он, выдохнув. «Просто…»
Мередит подошла к нему, стараясь не наступить на картину. Она понимала его колебания; никто из них никогда не знал, что может разозлить маму, но на этот раз Мередит была уверена, что знает ответ. Если ее мать и любила что-то, так это эту сказку. — Это займет всего десять минут, папа. Я рассчитал время. Всем понравится».
Он колебался, как будто хотел сказать ей, что эта блестящая идея поставить спектакль во время корпоративной рождественской вечеринки была ошибкой, но она знала, что в конце концов он сдастся. Он слишком любил ее, чтобы скажи «нет.
— Хорошо, — сказал он наконец.
Она почувствовала прилив гордости. И надежда. Это сработает.
На этот раз она не стала бы проводить вечеринку в каком-нибудь темном уголке гостиной, читая, или на кухне, моя посуду. Вместо этого она будет в центре внимания своей матери. Эта пьеса докажет, что Мередит слушала каждое драгоценное слово, которое мама когда-либо говорила ей, даже те немногие, которые были сказаны тихо, в темноте, во время рассказа.
В течение следующего часа Мередит руководила репетициями своих актеров, хотя на самом деле в помощи нуждался только Джефф. Они с Ниной много лет слышали эту сказку.
А что это была за история! Мередит добавила некоторые личные мелочи (она воображала, что это прерогатива драматурга, и, кроме того, ее мать только рассказывала истории на ночь, а не писала их), вроде волшебного колодца желаний и заколдованного зеркала. Но и без статистов это было не хуже любого фильма, эта история о бесшабашной крестьянской девушке, влюбившейся в прекрасного принца и сбежавшей к нему, и о злобном черном рыцаре, который хотел их раздавить.
Когда репетиция закончилась и все разошлись, Мередит продолжила работу.
Она сделала табличку, которая гласила: Только на одну ночь : Грандиозная игра на праздник и перечислила их три имени. Она подкрасила нарисованный фон (полностью починить было невозможно, Нина всегда раскрашивала вне линий), а затем разместила его в гостиной. Когда набор был готов, она украсила тюлевым балетным платьем принцессы, которое она наденет в конце, расшитое блестками. Было почти два часа ночи, когда она легла спать. И даже тогда она была так взволнована, что ей потребовалось много времени, чтобы уснуть.
Следующий день, казалось, тянулся медленно, но, наконец, в шесть часов стали прибывать гости. Там была небольшая толпа, обычные люди: мужчины и женщины, работавшие в саду, и их семьи, несколько соседей и единственная живая родственница папы, его сестра Дора.
Мередит сидела наверху лестницы, глядя на вход внизу. Она не могла удержаться, постукивая ногой по ступенькам, гадая, когда же она сможет двигаться.
Едва она собралась встать, как услышала лязг и лязг.
О, нет. Она вскочила на ноги и бросилась вниз по лестнице, но было уже поздно.
Нина была на кухне, стучала по кастрюле металлической ложкой и кричала: «Пора!» Никто не знал, как привлечь к себе внимание, как Нина.
Раздался смех, когда гости прошли из кухни в гостиную, где на алюминиевом киноэкране, установленном рядом с массивным камином, висела картина с изображением замка. Справа была большая рождественская елка, украшенная аптечными гирляндами и украшениями, которые Нина и Мередит делали годами. Перед картиной была их «сцена»; небольшой деревянный мостик, стоявший на деревянном полу, и уличный фонарь, сделанный из картона, с приклеенным кверху каналом для фонарика.
Мередит приглушила свет и нырнула за нарисованный фон. Нина и Джефф уже были там, в своих костюмах.
Здесь не было настоящего уединения. Если бы она немного наклонилась в сторону, то смогла бы увидеть многих гостей, сидящих на разных стульях в гостиной, и они могли бы видеть ее, но все равно это казалось отдельным.
Мередит подошла к фальшивому уличному фонарю и включила его. Это создало бледный прожектор на их сцене. Потом она снова проскользнула за кулисы и начала так кропотливо сочиненное повествование: «Ее зовут Вера, и она бедная крестьянская девушка, никто. Она живет в волшебном королевстве под названием Снежное королевство, но ее любимый мир умирает».
Она услышала звук, похожий на резкий вдох. Наклонившись вбок, она вгляделась в экран, но ничего необычного не увидела. Все улыбались, кивали; лед в их стаканах звенел, пока они пили. Мередит откашлялась и продолжила: «Зло пришло на эту землю; оно катится по мощеным улицам в черных каретах, посланных темным, злым рыцарем, который хочет все это разрушить».
Зрители восторженно зааплодировали. Кто-то свистнул.
Мередит вышла на сцену, стараясь не споткнуться о свои длинные многослойные юбки. Она оглядела собравшихся гостей и увидела в глубине комнаты свою мать, одинокую как-то даже в толпе, красивое лицо ее было затуманено сигаретным дымом.
На этот раз она смотрела прямо на Мередит. Наконец.
— Этой зимой так холодно, — громко сказала Мередит, расхаживая перед фальшивым замком. Она хлопнула в ладоши в рукавицах.
На звук вошла Нина. Одетая в потрепанную ночную рубашку с платком, закрывающим волосы, она сжала руки и посмотрела на Мередит. — Думаешь, это Черный рыцарь? — практически закричала она, вызвав смех у толпы и тут же ухмыльнувшись им. — Его плохая магия делает его таким холодным?
«Нет. Нет. Я похолодел из-за потери нашего отца. Я так волнуюсь. Когда он вернется?» Она прижала тыльную сторону ладони ко лбу и драматично вздохнула. «Экипажи сейчас повсюду. Черный Рыцарь набирает все большую силу… люди превращаются в дым на глазах…»
— Смотри, — сказала Нина, указывая на картинку, приклеенную скотчем к камину. «Это белая карета с золотом. Принц… — Ей удалось звучать почти благоговейно.
Джефф вышел из-за искусственных деревьев. В своем синем спортивном пальто и джинсах, с дешевой золотой короной на пшенично-светлых волосах он выглядел так красиво, что на мгновение Мередит едва могла дышать.
Она знала, что он был смущен и чувствовал себя неловко — румянец на его щеках делал это очевидным, — но все же он был здесь, доказывая, каким хорошим другом он был. И он улыбался ей, как будто она действительно была принцессой.
Мередит прошла перед Ниной и подошла к Джеффу. Он протянул пару шелковых роз. — У меня для тебя две розы, — сказал он дрогнувшим голосом.
Мередит коснулась его руки, но прежде чем она успела произнести свою фразу, раздался треск и звук, похожий на крик.
Мередит повернулась и увидела свою мать, стоящую в центре толпы, неподвижную, с бледным лицом, сверкающими голубыми глазами. Кровь капала с ее руки. Она разбила свой коктейльный бокал, и даже отсюда Мередит могла видеть осколок, торчащий из ладони ее матери.
— Хватит, — резко сказала мать. «Вряд ли это развлечение для вечеринки».
Гости словно замерли; одни встали, другие упорно остались сидеть. В комнате стало тихо.
Папа пробрался к маме. Он обнял ее и притянул к себе.
Или он пытался; она не согнется, даже для него.
«Прости», — сказала Мередит, хотя и не знала, что сделала не так.
— Мне не следовало рассказывать тебе эти нелепые сказки, — сказала мама с резким от гнева русским акцентом. «Я забыл, какими романтичными и пустыми могут быть девушки».
Мередит была так унижена, что не могла пошевелиться.
Она видела, как отец проводил ее мать на кухню, где он, вероятно, отвел ее прямо к раковине и начал мыть ее руку. Гости уходили, как будто это был Титаник, бросаясь к спасательным шлюпкам, стоящим прямо за входной дверью.
Только Джефф смотрел на нее, и она видела, как ему стыдно за нее. От жалости в его глазах ей стало плохо. Он направился к ней, все еще держа две розы. «Мередит…»
Она протиснулась мимо него и выбежала из комнаты. В конце зала она затормозила и остановилась, тяжело дыша, глаза ее горели от слез. Словно издалека, она могла слышать голос отца, пытавшегося успокоить свою разгневанную жену. Через минуту дверь со щелчком закрылась, и она поняла, что Джефф ушел домой.
«Что ты сделал?» — тихо спросила Нина, подойдя к ней.
«Кто знает?» — сказала Мередит, вытирая глаза. «Она такая сука».
«Это плохое слово».
Мередит услышала дрожь в голосе Нины и поняла, как сильно ее сестра пыталась не заплакать. Она наклонилась и взяла ее за руку.
«Что нам делать? Должны ли мы извиниться?»
Мередит не могла не думать о том, как в последний раз она рассердила свою мать и извинилась. Она крепче сжала руку Нины. «Ей будет все равно. Поверьте мне.»
«И что нам делать?»
Мередит выпрямилась, попыталась почувствовать себя такой же зрелой, как сегодня утром, но ее уверенность испарилась. Она знала, что произойдет: папа успокоит маму, а потом поднимется к ним в комнату, рассмешит их, обнимет своими большими сильными руками и скажет, что мама их очень любит. К тому времени, когда он закончит с шутками и историями, Мередит захочет в это поверить. Опять таки. «Я знаю, что я собираюсь сделать», — сказала она, глядя через прихожую на кухню, где она могла видеть сторону мамы — только ее тонкое черное бархатное платье, ее бледную руку и ее белые-белые волосы.