Содержание
Стихи о школе для детей всех классов
Школьное
Коля «кол» принёс из школы —
Вновь по «русскому» прокол.
Дома шум: «Всё,»Кока-Колы»
Не получишь и в футбол.
Не сыграешь ты,покуда
Не исправишь всё на «пять».
Тот подумал: «Дело худо.
Марадоной мне не стать.»
Повздыхал и сел за книжки.
Пушкин, Лермонтов, Толстой —
Так понравилось мальчишке,
Что про мяч забыл он свой.
«Бог с ним, с Марадоной этим. —
Рассудил наш пионер. —
Много есть людей на свете,
С кого любят брать пример.
Кто-то всеми узнаваем,
Но не всем же в славе жить —
И Панковым Николаем
Кто-то тоже должен быть!»
А. Бывшев
Школа на колёсах
Посвящается вагону-школе
путевой машинной станции № 61
В этой школе учатся дети железно-
дорожных рабочих, ремонтирующих пути.
Школа ездит вместе с ребятами
За перегоном — перегон,
Леса, озера, села.
Бежит по рельсам наш вагон —
Кочующая школа.
Здесь нет на полках багажа,
А вместо лавок — парты.
И шелестят, слегка дрожа,
Развешанные карты.
Стоит иль мчится паровоз, —
У нас идет ученье.
И славно вторит гром колес
Нам на уроках пенья.
Отцы и матери у нас —
Ремонтная бригада.
И в тех местах стоит наш класс,
Где им работать надо.
То мы в сибирскую тайгу
С крутых ступенек сходим,
То на кавказском берегу
Костер в пути разводим.
С. Маршак
Школа
То было много лет назад.
Я тоже в первый раз
С толпою сверстников-ребят
Явился в школьный класс.
Мне тоже задали урок
И вызвали к доске,
И я решал его как мог,
Держа мелок в руке.
Умчались школьные года,
И не догонишь их.
Но я встречаю иногда
Товарищей своих.
Один — моряк, другой — танкист,
А третий — инженер,
Четвертый — цирковой артист,
А пятый — землемер,
Шестой — полярный капитан,
Седьмой — искусствовед,
Восьмой — наш диктор, Левитан,
Девятый — я, поэт.
И мы, встречаясь, всякий раз
О школе говорим…
— Ты помнишь, как учили нас
И как не знал я, где Кавказ,
А ты не знал, где Крым?
Как я старался подсказать,
Чтоб выручить дружка,
Что пятью восемь — сорок пять
И что Эльбрус — река?
Мы стали взрослыми теперь,
Нам детства не вернуть.
Нам школа в жизнь открыла дверь
И указала путь.
Но, провожая в школьный класс
Теперь своих детей,
Мы вспоминаем каждый раз
О юности своей,
О нашей школе над рекой,
О классе в два окна.
На свете не было такой
Хорошей, как она!
С. Михалков
Чудо на уроке
Я однажды ненароком
Задремала за уроком.
Мне уютно и приятно,
Я на лодочке плыву,
И одно мне непонятно,
Что во сне, что наяву.
Вдруг неведомо откуда
Раздается вдалеке:
— Шура Волкова,
к доске!
И вот тут случилось чудо:
Я на лодочке плыву
И во сне кувшинки рву,
А урок я без запинки
Отвечаю наяву.
Получила тройку с плюсом,
Но вздремнула я со вкусом.
А. Барто
Чистописание
Писать красиво не легко:
«Да-ет ко-ро-ва мо-ло-ко».
За буквой буква,
к слогу слог.
Ну хоть бы кто-нибудь
помог!
Сначала «да», потом уж «ёт».
Уже написано «даёт»,
Уже написано «даёт»,
Но тут перо бумагу рвёт.
Опять испорчена тетрадь —
Страничку надо вырывать!
Страничка вырвана, и вот:
«Ко-ро-ва мо-ло-ко да-ет».
«Корова молоко дает»,
А нужно все наоборот:
«Дает корова молоко»!
Вздохнем сначала глубоко,
Вздохнем, строку перечеркнем
И дело заново начнем.
«Да-ет ко-ро-ва мо-ло-ко».
Перо цепляется за «ко»,
И клякса черная, как жук,
С конца пера сползает вдруг.
Одной секунды не прошло,
Как скрылись «ко» и «мо» и «ло»…
Еще одну страничку вон!
А за окном со всех сторон:
И стук мяча, и лай щенка,
И звон какого-то звонка, —
А я сижу, в тетрадь гляжу —
За буквой букву вывожу:
«Да-ет ко-ро-ва мо-ло-ко»…
Да! Стать ученым не легко!
С. Михалков
Чернила
Собраться надо
С силами,
Чтоб писать
Чернилами.
Мой брат со мной согласен
Трудней писать пером!
А он не в первом классе —
Он даже во втором!
Я новенькую ручку
В чернила окуну —
Уже на каждом пальце
По черному пятну.
Рукой поправлю
Волосы —
На лбу остались
Полосы.
Соринка, как нарочно,
Приклеилась к перу.
Какая вышла буква —
Сама не разберу!
Стол у нас
Качается —
Клякса получается!
Мама сразу узнает,
Учу ли я уроки:
Если выучен урок,
Всегда в чернилах щеки.
А. Барто
Урок родного языка
В классе уютном, просторном
Утром стоит тишина.
Заняты школьники делом —
Пишут по белому черным,
Пишут по черному белым,
Перьями пишут и мелом:
«Нам не нужна
Война!»
Стройка идет в Ленинграде,
Строится наша Москва.
А на доске и в тетради
Школьники строят слова.
Четкая в утреннем свете,
Каждая буква видна.
Пишут советские дети:
«Мир всем народам на свете.
Нам не нужна
Война!»
Мир всем народам на свете.
Всем есть простор на планете, —
Свет и богат и велик.
Наши советские дети
Так изучают язык.
С. Маршак
Урок в саду
Учитель наш давал урок,
К доске не вызывал.
Нас на уроке ветерок
Тихонько обдувал.
Весна, весна, пришла весна!
Мы учимся в саду,
Как надо сеять семена,
Как делать борозду.
Расти, наш сад, и хорошей
И распускайся в срок!
Без книжек, без карандашей
Отлично шел урок.
А. Барто
Умный Коля
Коля в школу опоздал.
— Что случилось?
— Я проспал.
Снилось мне, что я отличник,
Лучше всех урок я знал!
— Лучше всех? Вот это да!
Выходи к доске тогда,
Расскажи скорее нам:
Где живёт гиппопотам?
Из чего растут плоды?
Кто не может без воды?
Коля грустно отвечал:
— Я во сне всё это знал,
А проснулся — и забыл.
Эх, каким я умным был!
Л. Огурцова
Угостил
Пришел как-то в гости
Сергей к другу Саше.
Дружка угостил
Саша гречневой кашей.
— Уроки мне сделай, —
Вдруг Саша сказал. —
Не даром же кашей
Тебя угощал.
А. Мецгер
Танюшкина мечта
Рано утром в сентябре
Всем ребятам в школу.
И Танюшка на заре
Топает по полу.
Нет девчонке и шести,
В школу собралась идти.
— Я уже читать умею,
И считать до десяти.
В сумку складывает книжки,
Школа рядом, у двора.
Пусть глядят ей вслед мальчишки
И другая детвора.
В школе прозвенел звонок.
Все помчались на урок.
Возле школы тишина,
Только Танечка одна.
Повздыхала, потопталась
Возле школы, на крыльце.
Полоса от слез осталась
На Танюшкином лице.
Вдруг увидел старшеклассник,
Как девчушка лет шести
Слезы льет совсем напрасно,
Видно, хочется войти.
Сел на корточки парнишка:
— В школу хочется пойти?
— Я уже чита-а-а-ать умею,
И считать до десяти-и-и!
Подмигнул ей старшеклассник:
– Хватит попусту реветь.
Ну, пойдем со мной на праздник!
Хочешь школу посмотреть?
В школе – шум, банты, букеты.
Как же школа хороша!
Все торжественно одеты,
Таня смотрит, не дыша.
Старшеклассницы-девчонки
Окружили паренька:
– Ой, Олег! Да ты с сестренкой?
Первый класс наверняка?
Показал ей парень классы,
Кабинет – один, второй…
Зал, кружков различных массу,
Таня шепчет: – Мне домой!
Мне уже пора идти
Счет учить до двадцати!
Рассмеялся парень звонко:
— Ну, пора — значит пора!
Раз уж ты теперь «сестренка»,
Провожу уж до двора.
В доме, где живёт Танюшка,
Шум, волненье, много слёз.
Ищет мама, все подружки,
Ищет даже верный пёс,
Но не видно, не найти
След девчушки лет шести.
Расспросили всех у дома.
Вдруг со школьного двора
Звонкий крик подружки Томы:
— Здесь Танюшка, здесь! Ура!
Мама дочку обнимает,
Скачет пёс вокруг от счастья,
А Танюшка вся сияет,
Прижимая сумку к платью.
— Мама, плакать тут нельзя!
Видишь, я уже какая!
В школе – все мои друзья.
Я теперь совсем большая.
Перемена, перемена!
Школьный двор — как будто сцена:
Кто-то скачет, кто стоит,
Кто-то пляшет, кто молчит…
Только голос вдруг знакомый
Тане на весь двор кричит
— Через годик, в сентябре
Рано утром, на заре
Приходи сюда с цветами,
С белоснежными бантами.
В новой форме, с ранцем новым
Будешь вся сиять в обнове.
Мы с тобой дадим звонок
В колокольчик, на урок!
Ты учти, я буду ждать!
И не вздумай опоздать!
Г.
Голова
Спартак
Рассказывал историк
Сегодняшний урок
Про древнего героя
Восстания рабов.
Я даже не поверил
В то, как его зовут:
Ведь имя он имеет
Как мой любимый клуб!
Футбол мне, если честно
(Признаюсь вам одним),
Гораздо интересней,
Чем Греция и Рим.
Не слушал я рассказа,
Но и не стал скучать,
А просто вспомнил сразу
Позавчерашний матч.
Историк — про сраженья,
Я — вспоминал голы.
В футболе пораженья,
Как в битве, тяжелы.
Вдруг подошёл учитель
И у меня спросил:
«Так кто же победитель?
Кто Спартака разбил?»
Ответ я точно знаю,
Кто выиграл «Спартака».
Я сразу отвечаю:
«Конечно, ЦСКА»!
Ответил я, как надо,
Все — тут же хохотать!
Обидно за команду
Мне двойку получать!
А. Монвиж-Монтвид
Серёжа учит уроки
Сережа взял свою тетрадь —
Решил учить уроки:
Озера начал повторять
И горы на востоке.
Но тут как раз пришел монтер.
Сережа начал разговор
О пробках, о проводке.
Через минуту знал монтер,
Как нужно прыгать с лодки,
И что Серёже десять лет,
И что в душе он летчик.
Но вот уже зажегся свет
И заработал счетчик.
Сережа взял свою тетрадь —
Решил учить уроки:
Озера начал повторять
И горы на востоке.
Но вдруг увидел он в окно,
Что двор сухой и чистый,
Что дождик кончился давно
И вышли футболисты.
Он отложил свою тетрадь.
Озера могут подождать.
Он был, конечно, вратарем,
Пришел домой не скоро,
Часам примерно к четырем
Он вспомнил про озера.
Он взял опять свою тетрадь —
Решил учить уроки:
Озера начал повторять
И горы на востоке.
Но тут Алеша, младший брат,
Сломал Сережин самокат.
Пришлось чинить два колеса
На этом самокате.
Он с ним возился полчаса
И покатался кстати.
Но вот Сережина тетрадь
В десятый раз открыта.
— Как много стали задавать! —
Вдруг он сказал сердито.
—
Сижу над книжкой до сих пор
И все не выучил озёр.
А. Барто
Про одного ученика и шесть единиц
Пришел из школы ученик
И запер в ящик свой дневник.
— Где твой дневник? — спросила мать.
Пришлось дневник ей показать.
Не удержалась мать от вздоха,
Увидев надпись: «Очень плохо».
Узнав, что сын такой лентяй,
Отец воскликнул: — Шалопай!
Чем заслужил ты единицу?
— Я получил ее за птицу.
В естествознании я слаб:
Назвал я птицей баобаб.
— За это, — мать сказала строго, —
И единицы слишком много!
— У нас отметки меньше нет! —
Промолвил мальчик ей в ответ.
— За что вторая единица? —
Спросила старшая сестрица.
— Вторую, если не совру,
Я получил за кенгуру.
Я написал в своей тетрадке,
Что кенгуру растут на грядке.
Отец воскликнул: — Крокодил,
За что ты третью получил?!
— Я думал, что гипотенуза —
Река Советского Союза.
— Ну, а четвертая за что? —
Ответил юноша: — За то,
Что мы с Егоровым Пахомом
Назвали зебру насекомым.
— А пятая? — спросила мать,
Раскрыв измятую тетрадь.
— Задачу задали у нас.
Ее решал я целый час,
И вышло у меня в ответе:
Два землекопа и две трети.
— Ну, а шестая, наконец? —
Спросил рассерженный отец.
— Учитель задал мне вопрос:
Где расположен Канин Нос?
А я не знал, который Канин,
И указал на свой и Ванин…
— Ты очень скверный ученик, —
Вздохнув, сказала мать. —
Возьми ужасный свой дневник
И отправляйся спать!
—
Ленивый сын поплелся прочь,
Улегся на покой.
И захрапел. И в ту же ночь
Увидел сон такой.
Жужжали зебры на кустах
В июльскую жару.
Цвели, качаясь на хвостах,
Живые кенгуру.
В сыром тропическом лесу
Ловил ужей и жаб
На длинном Ванином Носу
Крылатый баобаб.
А где-то меж звериных троп,
Среди густой травы,
Лежал несчастный землекоп
Без ног, без головы.
На это зрелище смотреть
Никто не мог без слез…
— Кто от него отрезал треть? —
Послышался вопрос.
— От нас разбойник не уйдет.
Найдем его следы! —
Угрюмо хрюкнул бегемот
И вылез из воды.
— Я в порошок его сотру! —
Воскликнул кенгуру.
— Он не уйдет из наших лап! —
Добавил баобаб.
—
Вскочил с постели ученик
В шестом часу утра.
Пред ним лежал его дневник
На стуле, как вчера…
С. Маршак
Приметы
Собираясь на экзамен,
Валя говорила:
— Если только палец мамин
Окунуть в чернила,
Если я перед доскою
Как-нибудь украдкой
Ухитрюсь одной рукою
Взять себя за пятку,
Если, сняв ботинок в школе,
Повторю заклятье,
А потом мешочек соли
Приколю на платье,
Если я в троллейбус новый
Сяду на Садовой,
А в троллейбусе вожатый
Будет бородатый,
Если я в пути не встречу
Ни единой кошки
Или вовремя замечу
И сверну с дорожки,
Не покажется священник
В нашем переулке
И дадут мне дома денег
На кино и булки,
Если я зашью монеты
В фартук под оборки, —
То, по всем моим приметам,
Получу по всем предметам
Круглые пятерки!.
.
Но едва успела Валя
Кончить эту фразу,
Болтовню ее прервали
Три подруги сразу:
— Хорошо, давай поспорим!
Верь в свои приметы,
Ну, а мы пока повторим
Школьные предметы.
—
Наконец настал экзамен.
Мама уступила,
И несчастный палец мамин
Погружен в чернила,
И не встретился священник
По дороге в школу,
И достала Валя денег,
Чтоб пришить к подолу,
И она в троллейбус новый
Села на Садовой,
И в вагоне был вожатый
Очень бородатый,
И пред классною доскою
Удалось украдкой
Ей свободною рукою
Взять себя за пятку, —
Но другие ученицы
Сдали все предметы,
А у Вали — единицы…
Вот вам и приметы!
С. Маршак
Примерный класс
Расскажу вам без прикрас
Я про наш примерный класс.
Любят нас учителя
И, конечно же, не зря:
Ученик наш, Павлов Вадик, —
Лучший в школе математик.
Лена Гурьева — певица,
Соколова — танцовщица.
Без ошибок пишет в классе
Все диктанты Сомов Вася,
В городской олимпиаде
Победила наша Надя.
Состязались в школе дети:
Громче всех кричал наш Петя,
Дольше всех жевал Андрюша,
Всех прилежней была Ксюша.
Рассмешить, состроить рожу
Каждый день готов Серёжа.
Лишь звонок на переменку,
Как тайфун, промчится Генка.
Коля любит с Димой драться,
Тумаками с ним меняться.
Есть у нашего Данилки
Не одна, а две мобилки!
Всем расскажет по секрету
Тайну, что узнала, Света.
Сочинит в стихах записку
О друзьях поэт Дениска.
А когда идёт уборка —
Трёт полы за всех Егорка.
Вот какой отличный класс!
Приглашаем в гости вас!
Л. Огурцова
Приглашение в школу
Дети! В школу собирайтесь,
Петушок пропел давно!
Попроворней одевайтесь —
Смотрит солнышко в окно!
Человек, и зверь, и пташка —
Все берутся за дела;
С ношей тащится букашка,
За медком летит пчела.
Ясно поле, весел луг,
Лес проснулся и шумит,
Дятел носом тук да тук!
Звонко иволга кричит.
Рыбаки уж тянут сети,
На лугу коса звенит…
Помолясь, за книгу, дети!
Бог лениться не велит!
Л.
Модзалевский
Подрасту для новых знаний
Всё!
Конец учебной муке!
Лето!
Посудите сами:
Целый год гранит науки
Грызть молочными зубами.
Целый год запоминаний:
На уроках плюс продлёнка…
Как такая куча знаний
Помещается в ребёнка?
В организме гимназиста
Места больше не осталось.
Но в каникулы я быстро
Поборю свою усталость.
Подращу себя прилично
У бабули и на даче,
Чтобы осенью отлично
Щёлкать новые задачи.
Чтобы школьная программа
От носков и по макушку
Плотно втиснулась,
Ну, прямо,
Как огурчики в кадушку.
А. Сметанин
Петя утомлён
Петя взял «Родную речь»,
На диван решил прилечь.
— Дайте что-нибудь принять…
Витамины, что ли…
Слабость чувствовал опять
Я сегодня в школе.
Мать меняется в лице,
Витамины А, Б, Ц
Предлагает Пете.
(Витамины А, Б, Ц
Очень любят дети.)
Мать на Петеньку глядит
И, вздохнув украдкой,
Просит: пусть он не сидит
Долго над тетрадкой.
— Что ж, пожалуй, ты права,—
Стонет хитрый малый.—
Отдохну часочка два…
Я такой усталый!
Сунул в шкаф
«Родную речь»,
И гора свалилась
С плеч.
Витамины А, Б, Ц
Катает кошка на крыльце.
А. Барто
Перепутал
«Щенок и котенок
Сидят на крылечке,
Гусенок с утенком
Ныряют на речке,
А в небе летают
Синица с щеглом,
А Коля на лошади
Скачет верхом».
Писал сочинение
Маленький Вова,
Его переписывал
Снова и снова.
Ведь маленький Вова
Уроков не знал,
В своем сочинении
Все переврал:
«Лошадка и Коля
Сидят на крылечке,
Щенок и котенок
Ныряют на речке,
Гусенок с утенком
По небу летают,
Щегол и синица,
Что делать не знают».
Решил Вова эти
Ошибки исправить,
Животных и птиц
По местам всех расставить.
«Щегол и синица
Ныряют на речке,
Щенок на лошадке,
А гусь на крылечке,
А Коля с утенком
По небу летают,
И только котенок
Без дела скучает».
Тут маленький Вова
Отбросил тетрадь:
— Ну, все, надоело,
Не буду писать.
А. Мецгер
Перемена
Перемена! Перемена!
Пляшет пол! Трясутся стены!
Вперемешку Гоши, Лены,
Куртки, книги, рюкзаки!
Кто вовсю резвится в прятки,
Кто уложен на лопатки,
Кто измятые тетрадки
Разрывает на куски.
И летят они над нами
Окрылёнными листками,
Клетчатыми голубями
От стены и до стены!
Там Борис подрался с Ромой,
Там сдружились Люся с Томой,
Там считалочки знакомой
Скорословия слышны!..
С. Олексяк
Перемена
На большой перемене
Подбежал к Лене,
Дёрнул за косичку,
Получил тычку,
На глазах у всего коридора
Съел три помидора,
Яблоко и бутерброд,
Рассказал пацанам анекдот,
Опять приставал к Ленке,
Упал, ободрал коленки
И, когда прозвенел звонок,
Бодро пошёл на урок!
Ю. Никитинский
Ох и Ах
Две подружки — Ох и Ах —
говорили о делах.
Говорили, говорили,
говорили о делах:
— Ох! — сказала Ох.
— Устала!
Я игрушки убирала,
Кукле платьице стирала,
Маме в кухне помогала:
Вместе с ней пекла пирог —
В тесте с головы до ног!
Ей подруга отвечала:
— Ах, я тоже так устала:
Всё обновки примеряла,
Куклам пела, танцевала!
Вся в заботах, вся в делах, —
Чуть стою я на ногах!
Ох сказала, стиснув руки:
— Делать нужно мне уроки!
Ох, какие это муки!
Я сейчас умру от скуки!
Трижды три и пятью пять —
Мне никак не сосчитать!
Ах с восторгом отвечала:
— Я уже всё сосчитала!
Я б, конечно, подсказала…
Помню точно: я всё знала,
Но забыла записать
Числа в школьную тетрадь…
Две подружки — Ох и Ах —
говорили о делах.
Ну, а завтра на уроке
будут «ахи» будут «охи»:
Не записаны в тетрадь
Цифры девять, двадцать пять!
Как легко найти решенье,
Если знаешь умноженье!
Но не выучил уроки —
Не помогут «ахи-охи»!
Л. Огурцова
О пользе свежего воздуха
Я открою настежь дверь,
Окна все расклею,
Запущу сквозняк.
Теперь точно заболею!
Ю. Никитинский
Николай Плотников
Коле Плотникову в школе
Никогда не ставят «пять»,
Потому что этот Коля
Не умеет рисовать,
И поёт он тоже плохо —
Не берёт он ноту «ля».
«Ах, какой же неумёха!» —
Говорят учителя.
С математикой проблемы —
Плохо вызубрен урок.
«Он не знает теоремы!» —
Восклицает педагог
А грамматики учитель
Погрузился в нервный шок:
«Этот маленький мучитель
Пишет очИнь хАрАшо!»
Но зато умеет Коля
Вырезать, пилить, строгать,
И в дальнейшем может Коля
Плотником отличным стать.
Там, глядишь, и доломают
Шкаф ли, столик, и вот тут
К Плотникову Николаю
Сразу все и побегут.
Потому что не поётся,
Ни грамматится в слогах
И совсем никак живётся,
Если стол на трёх ногах!
С. Олексяк
Негуманный поступок
Вот и на этот раз заснул я на уроке!
И в тот момент, когда мне снится сон,
Учитель в мой дневник заносит «двойки».
Как негуманно поступает он!
Ю. Никитинский
Как падает настроение
Я опаздываю в школу,
Но шагаю не спеша —
У меня в кармане груша,
А в груди поёт душа!
Вот теперь зашёл в свой класс:
Как назло — контрольная!
И за третьей партой Ленка,
Колбаса довольная…
Настроенье на нуле,
Стала твердой груша.
Хочешь, дам ее тебе?
Мне не жалко, кушай.
Ю. Никитинский
Звонки
Я Володины отметки
Узнаю без дневника.
Если брат приходит с тройкой —
Раздается три звонка.
Если вдруг у нас в квартире
Начинается трезвон —
Значит, пять или четыре
Получил сегодня он.
Если он приходит с двойкой —
Слышу я издалека:
Раздается два коротких,
Нерешительных звонка.
Ну, а если единица —
Он тихонько в дверь стучится.
А. Барто
Заботы
Надоело мне учиться,
Знанья в школе добывать.
Вот бы заново родиться,
Чтобы в доме младшим стать.
Младшим лучше быть, я знаю,
Вот ведь братику везёт –
Встанет утром и играет,
Рано в школу не идёт.
Ну, а тут одни заботы –
Надо вот стишок учить.
И стараться до субботы
Двойку не заполучить!
А. Форов
Дорога в школу
В школу я люблю из дома
Чуть пораньше выходить.
Знает каждый мой знакомый:
Очень не люблю спешить!
Но всё время происходит
(Как, понять я не могу!),
Время быстро так проходит,
Что до школы я бегу.
Вот сегодня с чёрной кошкой
Повстречался на пути.
Нагло перешла дорожку,
Не давая мне пройти.
Что тут делать оставалось?
Мне пришлось идти в обход.
Чтоб не опоздать, мне малость
Побежать пришлось вперёд!
А вчера такой забавный
Повстречался мне щенок,
Он с такой был мордой славной!..
Не погладить я не мог.
А щенок вдруг рассердился.
Я — бежать во весь опор.
Быстро в школе очутился,
Собственный побив рекорд!
А недавно я на стройку
Засмотрелся на пути…
Времени потратил столько,
Что не успевал дойти!..
Интересного так много
Я встречаю каждый раз,
Что бегу я полдороги,
Чтоб успеть к уроку в класс.
Может, мне ещё пораньше
Надо дом свой покидать?
Эх, боюсь я, что и дальше
Буду каждый день бежать!
А. Монвиж-Монтвид
Джентльмен
Ленка с третьей парты
Кинула в меня контурную карту.
Я не стал с ней драться,
А, как истинный джентльмен,
Кинул ей контурной карты взамен
Учебники математики, географии и ботаники.
Ленка была в панике.
Ю. Никитинский
Ботаника больна
Прыг-скок! Прыг-скок!
Отменяется урок.
Пляшут, как на празднике,
Юные проказники
И кричат: — Удачный день:
У ботаники мигрень!
Крик такой! Восторг такой!
Все как именинники.
— Пусть пропишет ей покой
Доктор в поликлинике
Пусть она идет лечиться,
Мы согласны не учиться! —
А дежурный говорит:
— У меня был дифтерит,
И пришлось на шесть недель
Уложить меня в постель.
Возмутилась звеньевая,
Пионеров слушая.
Говорит: — Мы проявляем
К людям равнодушие!
Звали милой,
Звали славной,
Нашей Ольгой Николавной,
А теперь желаем зла:
Чтоб ботаника слегла!
Тут опомнился отряд,
Все дежурного корят.
А дежурный говорит:
— Пожалуйста, без паники!
У меня был дифтерит,
А не у ботаники!
Разговор пошел иной,
Все сочувствуют больной:
— Поправляться вам пора,
Ольга Николаевна!
Зря кричали мы «ура»,—
Это мы нечаянно.
А. Барто
Эта замечательная песня звучит всегда в День Знаний первого сентября, когда первоклассники с букетами идут на свой первый урок. Она как бы приглашает малышей в школу, прогоняет все ихние страхи, и говорит: «Все будет хорошо и чудесно». Эта же песня звучит и тогда, когда учебный год закончился, и школьники готовятся в летнему отдыху. Она же звучит и на выпускном балу, когда еще недавние первоклашки, а теперь уже выпускники прощаются со школой, чтобы шагнуть в светлое будущее.
Песня как бы напоминает им, что не нужно забывать школу, ведь годы, проведенные в школе, это не только уроки, это еще и общение, дружба, танцы и песни, веселые игры и развлечения. Школа — это детство, которое больше никогда не повторится, а школьные годы — они действительно чудесные.
Песня «Школьные годы» любима, наверное, всеми. А ведь сначала были написаны всего лишь стихи про школу. Обычные, казалось бы стихи, но, сколько в них бодрости, любви, тепла и нежного, томного чувства благодарности к школе, к учителям. к родному классу. Эта замечательные стихи Евгения Долматовского затронули душу композитора Дмитрия Кабалевского, и он написал прекрасную музыку. В итоге получилась песня, которую любили наши родители, любим мы и любят наши дети. Еще одна песня, слушая которую, невольно начинаешь грустить по любимой школе — «Школьный вальс». Поэты тонкие психологи, которые могут чувствовать и писать так, что любой человек, прочитав стихи, может сказать: « А ведь правда, так оно и есть!» Поэтому их песни слов не выбросишь.
Очень много поэтов писали стихи про школу. И стихотворения есть на эту тему разные: про добрых и терпеливых учителей, про вредных и неопрятных двоечников, про уроки и шпаргалки, про каникулы и перемены, про школьную дружбу и про первую школьную любовь, про ссоры и про перемирия между учениками.
Всех школьных тем, о которых можно написать — не перечислить! Очень важно, чтобы ребенок любил школу, уважал учителей, имел примерное поведение, хорошо учился.
Чтобы уроки не казались ученику скучными и занудными, а были познавательны и интересными, прививать любовь к школе нужно еще в дошкольном возрасте. И хорошими воспитателями станут стихи про школу. Они теплые и добрые, написанные от души, веселые и забавные, иногда высмеющие лентяев и двоечников, помогут родителям в воспитательном процессе. Да и учителей порадует то, что ребенок выучил хорошее стихотворение о школе и рассказал его в классе или на школьном празднике.
Мы создали прекрасную подборку стихов на разные школьные темы. Заходите и выбирайте! И пусть школа станет для ваших детишек вторым домом, местом, куда их будет тянуть всю жизнь, местом, где их любят и ждут. Школа всегда рада своим бывшим ученикам! Почаще приходите к школьному порогу, а стихи помогут вам не забыть дорогу к школе.
Садясь за парту осторожно, Чтоб школьной формы не измять Мы азбуки…
?
| ||||
26, 2007|12:55 am]
как вы думаете, чем я занималась дальше? пила? нет. танцевала? нет. ушла домой? нет. РЕШАЛА СКАНАВИ!», но только я его включаю, как звонок в дверь. ОДНОКЛАССНИЦЫ: «Юлька, пошли с нами, мы тут небольшой кружочек собираем.» Ну что? собралась я. Пошла с ними. Потом было пиво, разговоры, пиво, водка и дым… Картошка с вешенками, разговоры, дым… За все время я поинтересовалась часами 2 раза и оба успешно: 18:40 и 21:40. В 22:00 была дома.
| |||||||||||
А вот с большинством ( но не всеми) однокурсниками тянет до сих пор потрындеть. В школу обратно меня особо никогда не тянуло. 1 раз ток на линейке после окончания была, и то, чтоб Иннуську поддержать
А у тебя брат в калининграде не живёт случаем?стихов «Униформа» — Привет Поэзия
I
Он не носил свой алый плащ,
Ибо кровь и вино красны,
И кровь и вино были на его руках
Когда его нашли с мертвым,
Бедная мертвая женщина, которую он любил,
И убит в ее кровать.
Он шел среди Испытателей
В потертом сером костюме;
На голове у него была крикетная кепка,
И шаг его казался легким и веселым;
Но я никогда не видел мужчину, который выглядел бы на
Так тоскливо в тот день.
Я никогда не видел человека, который бы смотрел
Таким задумчивым взглядом
На эту маленькую синюю палатку
Которую заключенные называют небом,
И на каждое плывущее облако, которое
В серебряных парусах проплывало мимо.
Я шел, с другими страдающими душами,
В другом кольце,
И думал о том, сделал ли человек
Великое или малое дело,
Когда голос позади меня тихо прошептал,
«Эти ребята должны качаться».
Дорогой Христос! самые тюремные стены
Вдруг как зашатались,
И небо над моей головой стало
Как каска из раскаленной стали;
И хотя душа моя страдала,
Моей боли я не чувствовал.
Я только знал, что гнало мысль
Ускорил шаг, и почему
Он смотрел на яркий день
Таким задумчивым взглядом;
Человек убил то, что любил
И поэтому он должен был умереть.
Но каждый человек убивает то, что любит
Каждый пусть это услышит,
Кто-то с горьким взглядом,
Льстивым словом,
Трус с поцелуем,
Отважный с мечом!
Некоторые трахают свою любовь в молодости,
А некоторые в старости;
Некоторые душит руками Похоти,
Некоторые руками Золота:
Самые добрые используют нож, потому что
Мертвые так скоро стынут.
Одни любят слишком мало, другие слишком долго,
Одни продают, а другие покупают;
Некоторые делают дело со слезами,
А некоторые без вздоха:
Ибо каждый человек убивает то, что любит,
Но каждый человек не умирает.
Он не умрет позорной смертью
В день темного позора,
Ни петли на шее,
Ни тряпки на лице,
Ни падая ногами через пол
В пустое место
Он не сидит с молчаливыми людьми,
которые наблюдают за ним день и ночь;
Кто смотрит на него, когда он пытается плакать,
И когда он пытается молиться;
Кто следит за ним, чтобы он сам не ограбил
Тюрьму своей добычи.
Он не просыпается на рассвете, чтобы увидеть
Ужасные фигуры, толпящиеся в его комнате,
Дрожащего капеллана в белом одеянии,
Шерифа, мрачного и сурового,
И губернатора в блестящем черном,
С желтым лицом Дума.
Он не встает в жалкой спешке
Надеть каторжную одежду,
Пока какой-нибудь грубый Доктор злорадствует и отмечает
Каждую новую и нервную позу,
******* часы, тиканье которых
Похоже на страшные удары молота.
Он не знает той тошнотворной жажды
, Что печет горло, до
Палач в перчатках садовника
Проскальзывает в мягкую дверь,
И связывает человека тремя кожаными ремнями,
Чтобы горло больше не жаждало.
Он не наклоняет голову, чтобы услышать
Похоронный чин читал,
Ни, хотя ужас его души
Говорит ему, что он не умер,
Пересеките собственный гроб, когда он
Входит в отвратительный сарай.
Он не смотрит в воздух
Через маленькую стеклянную крышу;
Он не молится с глиняными устами
Чтобы прошла его агония;
Не чувствовать на его дрожащей щеке
Поцелуй Каиафы.
II
Шесть недель наш гвардеец ходил по двору,
В потертом сером костюме:
Его крикетная кепка была на голове,
И шаг его казался легким и веселым,
Но я никогда не видел человека, который выглядел бы
Так тоскливо в тот день.
Я никогда не видел человека, который смотрел бы
Таким задумчивым взглядом
На эту маленькую синюю палатку
Которую заключенные зовут небом,
И на каждое блуждающее облако, что
волочится Его взлохмаченное руно.
Он не заламывал рук, как
Те безмозглые люди, что осмеливаются
Попытаться воспитать подменыша Надежды
В пещере черного Отчаяния:
Он только смотрел на солнце,
И пил утренний воздух.
Он не заламывал рук и не плакал,
И не заглядывал, и не тосковал,
Но он пил воздух, как будто он содержал
Некоторое целебное болеутоляющее;
С открытым ртом он пил солнце
Как будто это было вино!
И я, и все души в боли,
Кто протоптал другое кольцо,
Забыл, сделали ли мы сами
Великое или малое дело,
И смотрел взглядом тупым изумлением
Человека, который должен был качаться.
И странно было видеть, как он проходит
С легкой и веселой поступью,
И странно было видеть его взгляд
Так тоскливо в тот день,
И странно было думать, что у него
Такой долг.
Ибо у дуба и вяза приятные листья
Что в весеннем побеге:
Но мрачно смотреть на виселицу,
С ее корень, укушенный гадюкой,
И, зеленый или сухой, человек должен умереть
Раньше это приносит свои плоды!
Самое высокое место — это место благодати
К чему стремятся все миряне:
Но кто будет стоять в конопляной ленте
На эшафоте высоком,
И через ошейник убийцы взять
Его последний взгляд на небо?
Сладко танцевать под скрипки
Когда Любовь и Жизнь справедливы:
Танцевать под флейты, танцевать под лютни
Нежно и редко:
Но не сладко с проворными ногами
Танцевать на воздухе!
Итак, с любопытными глазами и болезненными догадками
Мы наблюдали за ним изо дня в день,
И задавались вопросом, кончит ли каждый из нас
одинаково,
Ибо никто не может сказать, в какой красный ад
Его слепая душа может заблудиться.
Наконец покойник больше не ходил
Среди Испытателей,
И я знал, что он стоит
В страшном загоне черного дока,
И что никогда не увижу я его лица
В сладком божьем мире снова.
Как два обреченных корабля, идущих в бурю
Мы пересеклись друг с другом:
Но мы не подали знака, мы не сказали ни слова,
Нам нечего было сказать;
Ибо мы встретились не в святой ночи,
Но в постыдном дне.
Нас обоих окружала тюремная стена,
Двумя изгоями были мы:
Мир принял нас ****** от сердца своего,
И Бог из Своей заботы:
И железный джин, ожидающий Греха
Поймал нас в свою ловушку.
III
На Дворе Должников камни твердые,
И капающая стена высока,
Так там он дышал воздухом
Под свинцовым небом,
И с каждой стороны Страж ходил,
От страха человек может умереть.
А то он сидел с теми кто смотрел
Его тоска день и ночь;
Кто смотрел на него, когда он вставал, чтобы плакать,
И когда он склонялся, чтобы молиться;
Который следил за ним, чтобы он сам не лишил
Ех эшафот добычи.
Губернатор настаивал на
Закон о правилах:
Доктор сказал, что Смерть была всего лишь
Научный факт:
И дважды в день капеллан звонил
И оставлял небольшой трактат.
И дважды в день он курил трубку,
И выпивал свою кварту пива:
Его душа была решительна и держалась
От страха не укрыться;
Он часто говорил, что рад
Руки палача были рядом.
Но почему он сказал такие странные вещи
Ни один Страж не посмел спросить:
Ибо тот, кому
назначена судьба наблюдателя,
Должен на уста свои замкнуть,
И лицо сделать маской.
А иначе он может растрогаться и попробовать
Чтобы утешить или утешить:
И что делать человеческому состраданию
Запертым в норе убийц?
Какое благодать в таком месте
Может ли помочь душа брата?
Сгорбившись и раскачиваясь по рингу
Мы прошли Парад дураков!
Нам было все равно: мы знали, что мы
Собственная бригада дьявола:
И бритая голова и ноги из свинца
Устроить веселый маскарад.
Мы разорвали смоляную веревку в клочья
Тупыми и кровоточащими ногтями;
Двери натирали, и полы мыли,
И блестящие рельсы чистили:
И ряд за рядом намыливали доску,
И стучали ведрами.
Мы шили мешки, мы ломали камни,
Пыльный бур крутили:
Мы били жестянками, и горланили гимны,
И потели на мельнице:
Но в сердце каждого человека
Ужас еще лежал .
Так и лежало, что каждый день
Поползли, как **** забитая волна:
И мы забыли о горьком жребии
Что ждёт дурака и мошенника,
До того момента, как мы с работы топтались,
Мы прошли открытая могила.
С зияющим ртом желтая дыра
Задыхался от живого существа;
Сама грязь взывала к крови
К жаждущему асфальтовому кольцу:
И мы знали, что прежде чем наступит рассвет
Кто-то из узников должен был качаться.
Мы вошли прямо с намерением души
О смерти, ужасе и гибели:
Палач со своим мешком,
Шёл во мраке
И каждый дрожал, когда
Вползал в свою пронумерованную могилу.
В ту ночь пустые коридоры
Были полны форм Страха,
И вверх и вниз по железному городу
Крадутся ноги нам не слышно,
И сквозь прутья, скрывающие звезды
Белые лица как будто вглядывались.
Он лежал, как тот, кто лежит и мечтает
В приятном лугу,
Наблюдатель наблюдал за ним, пока он спал,
И не мог понять
Как можно спать так сладко спать
С палачом под рукой?
Но нет сна, когда люди должны плакать
Кто еще никогда не плакал:
Так что мы — дурак, мошенник, мошенник —
То нескончаемое бдение,
И через каждый мозг на руках боли
Другой ужас прокрался.
Увы! это ужасно
Чувствовать чужую вину!
Ибо прямо внутри меч Греха
Вонзился в ядовитую рукоять,
И, как расплавленный свинец, были слезы, которые мы пролили
За кровь, которую мы не пролили.
Стражи в войлочных башмаках
Подкрались к каждой запертой двери,
И выглянули и увидели с благоговейным взором,
Серые фигуры на полу,
И задавались вопросом, почему люди преклоняют колени, чтобы молиться
, Которые никогда раньше не молились.
Всю ночь мы стояли на коленях и молились,
Безумные оплакиватели трупа!
Встревоженные перья полуночи были
Перья на катафалке:
И горькое вино на губке
Было спасителем от угрызений совести.
**** экипаж, красный **** экипаж,
Но так и не наступил день:
И кривая форма Ужаса присела,
В углах, где мы лежали:
И каждый злой дух, что ходит ночью
Перед нами словно играли.
Они скользили мимо, они скользили быстро,
Словно путники сквозь туман:
Они насмехались над луной в ригадуне
Милых поворотов и поворотов,
И с формальным шагом и отвратительной грацией
Фантомы сохранили свое свидание.
Со шваброй и косой мы видели, как они шли,
Тонкие тени рука об руку:
О, о, в призрачном бегстве
Они топтали сарабанду:
И ****** гротески делали арабески,
Как ветер на песке!
Пируэтами марионеток,
Они споткнулись об остроконечную поступь:
Но флейтами Страха они наполнили слух,
Как свою страшную маску они вели,
И громко, и долго они пели,
Ибо они пели разбудить мертвого.
«Ого!» кричали: «Мир широк,
Но хромают скованные члены!
И раз или два, чтобы бросить кости
Это джентльменская игра,
Но не выигрывает тот, кто играет с Грехом
В тайном Доме Позора.
Ничто из воздуха не было в этих выходках
То, что резвилось с таким ликованием:
Людям, чьи жизни держались в gyves,
И чьи ноги не могли освободиться,
Ах! раны Христа! они были живыми существами,
Ужасно видеть.
Кругом, кругом вальсировали и мотались;
Кое-кто кружил ухмыляясь парами:
Семенящей поступью демирепа
Кто-то бочком поднимался по лестнице:
И с тонкой насмешкой, и подхалимским ухмылкой,
Каждый помогал нам в наших молитвах.
Утренний ветер застонал,
Но ночь продолжалась:
Сквозь его гигантский станок паутина мрака
Поползла, пока не сплелась каждая нить:
И, молясь, мы убоялись
Справедливости Солнце.
Стонущий ветер бродил вокруг
Плачущая тюремная стена:
Пока, как колесо из вращающейся стали
Мы чувствовали, как ползут минуты:
О стонущий ветер! что мы сделали
Чтобы иметь такого сенешаля?
Наконец-то я увидел затененные полосы
Словно свинцовая решетка,
Двигайтесь прямо по беленой стене
Которая обращена к моей трехъярусной кровати,
И я знал, что где-то в мире
Грозный Божий рассвет был красным.
В шесть часов мы очистили наши камеры,
В семь все стихло,
Но шум и взмах могучего крыла
Тюрьма, казалось, наполнилась,
Ибо Повелитель Смерти с ледяным дыханием
Вошел в ****.
Он не прошел в пурпурной роскоши,
И не ехал на лунно-белом коне.
Три ярда веревки и скользящая доска
Всё, что нужно для виселицы:
Итак, с веревкой позора явился Вестник
Чтобы совершить тайное дело.
Мы были как люди, прошедшие через топь
Мрака поганого *****:
Мы не смели вздохнуть молитвой,
Или дать размах тоске:
Что-то умерло в каждом из нас,
А что было умерла Надежда.
Ибо Справедливость человека суровая идет своим путем,
И не отклонится в сторону:
Она убивает слабых, она убивает сильных,
У него смертоносный шаг:
Железной пятой он убивает сильных,
Чудовищный отцеубийца!
Мы ждали восьмого удара:
Каждый язык был густ от жажды:
Ибо восьмой удар — это удар Судьбы
Который делает человека проклятым,
И Судьба применит бегущую петлю худший.
Нам нечего было делать,
Еще ждать знака:
Итак, как каменные вещи в долине одинокой,
Тихо мы сидели и немые:
Но у каждого сердце сильно и быстро бьется
Как сумасшедший на барабане!
С внезапным ударом тюремные часы
Ударили по дрожащему воздуху,
И из всей тюрьмы поднялся вопль
Бессильного отчаяния,
Подобно звуку, который слышат испуганные болота
От ***** в его берлоге .
И как видишь самое страшное
В хрустале сна,
Мы увидели засаленную пеньковую веревку
Прицепились к почерневшей балке,
И услышали молитву силок палача
Задушен в крике.
И все горе, что его так
Что он издал этот горький крик,
И дикие сожаления, и ****** поты,
Никто так хорошо не знал, как я:
Для того, кто проживает больше жизней, чем one
Должно умереть больше смертей, чем одна.
IV
В тот день нет часовни
На которой вешают человека:
Сердце капеллана слишком больно,
Или его лицо слишком бледно,
Или есть то, что написано в его глазах
Чего нет следует посмотреть.
Так и держали нас до полудня,
А потом позвонили в колокол,
И Стражи звенящими ключами
Открыли каждую камеру подслушивания,
И по железной лестнице мы побрели,
Каждый из своего Ада.
Мы вышли на Божий сладкий воздух,
Но не по обыкновению,
Ибо лицо этого человека было белым от страха,
И лицо того человека было серым,
И я никогда не видел грустных людей, которые смотрели
Так задумчиво в тот день .
Я никогда не видел грустных мужчин, которые выглядели бы
С таким задумчивым взглядом
На эту маленькую синюю палатку
Мы, заключенные, звали небо,
И на каждое беспечное облако, прошедшее
В счастливой свободе мимо.
Но среди всех нас были те,
Кто шел с опущенной головой,
И знал, что, если бы каждый получил по заслугам,
Вместо этого они бы умерли:
Он всего лишь убил существо, которое жило
В то время как они убивали мертвых .
Для того, кто согрешит во второй раз
Разбудит мертвую душу до боли,
И вырывает его из пятнистого савана,
И снова заставляет его истекать кровью,
И заставляет его истекать большими потоками крови
И заставляет его истекать кровью напрасно!
Словно обезьяна или клоун, в чудовищном одеянии
С кривыми стрелами в звездочках,
Молча мы ходили по кругу
Скользкий асфальтированный двор;
Молча мы ходили по кругу,
И никто не говорил ни слова.
Молча мы ходили по кругу,
И сквозь каждый пустой разум
Память о страшных вещах
Бросился страшным ветром,
И Ужас шагал перед каждым человеком,
И ужас подкрался сзади.
Стражи расхаживали взад-вперед,
И держали свое стадо зверей,
Их униформа была длинная,
И они носили свои воскресные костюмы,
Но мы знали, какую работу они выполняли на
К черту негашеной известью на ботинках.
Ибо там, где разверзлась могила,
Могилы не было вовсе:
Только полоса грязи и песка
У ужасной тюремной стены,
И кучку горящей извести,
Чтобы человек получил свой покров.
Ибо у него пелена, этот несчастный человек,
Такой, как немногие люди могут претендовать:
Глубоко под тюремным двором,
Обнаженный для большего стыда,
Он лежит, с оковами на каждой ноге,
Завернутый в простыню пламени!
И все время горящая известь
Поедает плоть и кости,
Поедает ночью хрупкую кость,
И мягкое мясо днем,
Пожирает мясо и кости по очереди,
Но он всегда ест сердце.
Долгих три года не засеют
Ни корнями, ни ростками там:
Три долгих года неблагословенное место
Будет бесплодно и голо,
И взирать на дивное небо
Взором безупречным.
Они думают, что сердце убийцы испортит
Каждое простое семя, которое они сеют.
Это неправда! Милостивая земля Божья
Добрее, чем люди думают,
И красная роза только бы дула краснее,
Белая роза белее дуновения.
Из его рта красная, красная роза!
От сердца белый!
Ибо кто может сказать, каким странным образом,
Христос явил Свою волю,
С тех пор, как бесплодный жезл нес пилигрим
Цвел в глазах великого Папы?
Но ни молочно-белая роза, ни красная
Не могут расцвести в тюремном воздухе;
Осколок, галька и кремень,
Вот что нам там дают:
Ведь известно, что цветы исцеляют
Отчаяние простого человека.
Так никогда не будет винно-красной розы или белой,
Лепесток за лепестком, падение
На той полосе грязи и песка, что лежит
У ужасной тюремной стены,
Чтобы сказать людям, которые трахают двор
Что Сын Божий умер за всех.
И хотя отвратительная тюремная стена
Все еще окаймляет его,
И дух человека не ходит ночью
То есть с оковами,
И дух не может плакать, что лежит
В такой нечестивой земле,
Он спокоен — этот несчастный —
Спокойен или скоро будет:
Нет ничего, что могло бы свести его с ума,
И Ужас не ходит в полдень,
Ибо безламповая Земля, в которой он лежит,
Нет ни Солнца, ни Луны.
Повесили его, как вешают зверя:
Даже не звонили
Регием, который мог бы
Отдохнуть его испуганной душе,
Но поспешно вывели его,
И спрятали в яму.
С него сняли брезентовую одежду,
И отдали мухам;
Издевались над опухшим багровым горлом
И очи суровые и пристальные:
И со смехом громким свалили саван
В котором лежит их каторжник.
Не стал бы капеллан молиться на колени
У его бесчестной могилы:
Ни отметить его тем благословенным Крестом
Который Христос за грешников дал,
Потому что человек был одним из тех
, Кого Христос сошел спасти.
Но все хорошо; он только прошел
К назначенной Жизни границе:
И чужие слезы наполнят его
Давно разбитая урна жалости,
Ибо оплакивать его будут отверженные,
А отверженные всегда скорбят.
V
Я не знаю, правильны ли законы,
Или законы неверны;
Все, что мы знаем, кто лежит в тюрьме
То, что стена крепка;
И что каждый день подобен году,
Год, чьи дни длинны.
Но это я знаю, что каждый Закон
Что люди сделали для Человека,
С тех пор, как первый Человек лишил жизни своего брата,
И начался печальный мир,
Но солома пшеницы и спасает солому
С самым злым поклонником.
Это я тоже знаю — и мудро было бы
Если бы каждый мог знать то же самое —
Что всякая тюрьма, которую строят люди,
Построена из кирпичей позора,
И окована решеткой, чтобы Христос не увидел
Как калечат люди своих братьев.
Заслонями они затмевают благодатную луну,
И ослепляют прекрасное солнце:
И они хорошо делают, что скрывают свой Ад,
Ибо в нем совершаются дела
Тот Сын Божий, ни сын Человеческий
Вечно смотреть на!
Гнуснейшие деяния, как ядовитые сорняки
Хорошо цветут в тюремном воздухе:
Только доброе в человеке
Там гибнет и увядает:
Бледная Тоска хранит тяжелые ворота,
И Страж — Отчаяние
Ибо они
Заморите голодом испуганное дитя
Пока оно не заплачет и ночью, и днем:
И бьют слабого, и сеют дурака,
И ругают старого и седого,
И некоторые сходят с ума, и все худеют,
И ни слова можно сказать.
Каждая узкая келья, в которой мы обитаем
Грязная и темная уборная,
И зловонное дыхание живой Смерти
Заглушает каждую сетку,
И все, кроме Похоти, обращается в прах
В машине Человечества.
Солоноватая вода, которую мы пьем
Ползает с омерзительной слизью,
И горький хлеб они взвешивают на весах
Полон мела и извести,
И Сон не ляжет, а ходит
С дикими глазами и вопит Время .
Но хоть и скудный Голод и зеленая Жажда
Как аспид с гадюкой сражаются,
Мы мало заботимся о тюремной пище,
За то, что леденит и убивает наповал
То, что каждый камень, поднятый днем,
Ночью становится сердцем.
С полночью всегда в сердце,
И сумраком в келье,
Мы крутим рукоятку, или рвем веревку,
Каждый в своем Аде,
И тишина страшнее далеко
Чем звон медного колокола .
И никогда человеческий голос не приблизится
Сказать нежное слово:
И глаз, который смотрит в дверь
Беспощадна и сурова:
И всем забыли, мы гнием и гнием,
С испорченной душой и телом.
И так мы ржавчим железную цепь Жизни
Опустившиеся и одинокие:
И некоторые люди ругаются, а некоторые плачут,
И некоторые люди не стонут:
Но Божьи вечные Законы добры
И разбивают сердце каменное.
И каждое человеческое сердце, которое разбивается,
В тюремной камере или во дворе,
Подобно тому разбитому ящику, который отдал
Своё сокровище Господу,
И наполнил дом нечистой *****
С ароматом самого дорогого нарда.
Ах! счастливого дня те, чьи сердца могут разбить
И мир прощения завоевать!
Как еще может человек исправить свой план
И очистить свою душу от Греха?
Как иначе, как не через сокрушенное сердце
Да войдет Господь Христос?
А у него опухшее багровое горло.
И суровые и пристальные глаза,
Ждет святых рук, которые унесли
Вора в Рай;
И сердце сокрушенное и сокрушенное
Господь не презрит.
Человек в красном, читающий Закон
Дал ему три недели жизни,
Три маленькие недели, чтобы исцелить
Его душу от душевных раздоров,
И очистить от всех пятен крови
Рука, которая держала нож.
И кровавыми слезами омыл он руку,
Рука, которая держала сталь:
Ибо только кровь может стереть кровь,
И только слезы могут исцелить:
И багровое пятно, что было от Каина
, Стало снегом Христовым- белая печать.
VI
В Редингской тюрьме у города Рединг
Есть яма позора,
И в ней лежит несчастный человек
Изъеденный зубами пламени,
В горящем тряпье он лежит,
И его могиле нет места имя.
И там, пока Христос не призовет мертвых,
В тишине пусть лежит:
Не надо слез глупой лить,
И вздыхать ветрено:
Человек убил то, что любил,
И так он умереть.
И все мужчины трахают то, что любят,
Да будет слышно всем,
Некоторые делают это с горьким взглядом,
Льстивым словом,
Трус делает это поцелуем,
Отважный с мечом!
Моя школьная форма | Подростковые чернила
Черные туфли
Я должен носить их все время
Внутри и никогда снаружи
Надеюсь, меня не поймают
Или учителя могут закричать
Молнии, липучки и пряжки
Малыши воздерживаются
Как говорится «Пожалуйста, помогите мне
Мои пальцы болят.