Детские рисунки на тему русские народные сказки: Рисунки на тему русские сказки

Содержание

Рисунки на тему русские сказки

Иллюстрации к сказкам

Сказки Лисичка со скалочкой

Царевна лягушка

Народные сказки рисунки

Рисунок сказки

Сказка о мертвой царевне и 7 богатырях

Любимый литературный герой

Царевна лягушка 1971

Иллюстрация к литературному произведению

Иллюстрации по литературным произведениям

Рисунок сказки

Народные сказки рисунки

Рисунок на тему сказка

Сказка про Аленький цветочек

Сказки для детей

Сказка лиса и тетерев

Народная сказка лиса и журавль

Царевна лягушка

Иллюстрация к литературному произведению

Конкурс рисунков сказки

Иллюстрации к русским народным сказкам

Иллюстрации к мухе Цокотухе Чуковского

Рисование женского образа

Раскрасска у Лукоморья дуб зелёный Пушкина

Герои сказки Айболит кит

Сказки Пушкина у Лукоморья дуб зеленый

Любой детский рисунок

Лягушка путешественница рисунок

Русские народные сказки. Гуси-лебеди

Сказки. Раскраски

Рисование мой любимый сказочный герой

Раскраска русская народная сказка

Детские рисунки к сказкам

Баба Яга для раскрашивания детям

Иллюстрация к сказке серебряное копытце

Сказки. Раскраски

Раскраски по сказкам

Детские рисунки

Детские рисунки по сказкам

Раскраска Царевна лягушка и Иван Царевич

Рисунок к сказке Золотая рыбка

Рисунок сказки

Баба Яга детский рисунок

Сказка «Репка»

Сказочные герои Колобок

Рисунок к сказке о царе Салтане

Нарисовать бабу Ягу

Раскраска Аленушка и братец Иванушка

Красная шапочка рисунок

Черно-белая иллюстрация к сказке гуси лебеди

Сказки Пушкина конек горбунок

Сестрица Аленушка и братец Иванушка

Рисование по сказкам Пушкина

Сказка золотой петушок Пушкин

Рисунок сказки

Сказка о царе Салтане белка с орешками

Рисунок на тему Колобок

Детские рисунки к сказкам

Шарль Перро красная шапочка раскраска

Сказки Пушкина Лукоморье

По щучьему велению Емеля на печи

Иллюстрации к сказкам народов России

Сказки «лиса и журавль»

У Лукоморья дуб зеленый

Рисунок на сказочную тему

Царевна лягушка Майорова

Рисунок кот в сапогах из сказки Шарля Перро

Волшебная птица

Царевна рисунок

Рисунок к сказке Пушкина Золотая рыбка

Сказки красивого сердца

Раскраска сказка Курочка Ряба для малышей

Петушок золотой гребешок

Иллюстрация к сказке Иван Царевич и Жар птица

Иван Царевич из сказки Царевна лягушка

Раскраска к сказке Царевна лягушка

Ильямуравиц и Соловей_розбоиник

Раскраски русские народные сказки

Рисунки по мотивам сказок

Сюжетное рисование

Рапунцель для рисования

Рисунок к сказке Сивка бурка карандашом

Иллюстрация к сказке Дюймовочка для детей

РНС лиса и журавль

Детские рисунки красками

Мой любимый сказочный герой

Сказки-раскраски. Колобок

Колобок картинки раскраски

Рисунки сказок для детей

Комментарии (0)

Написать

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Рисунки детские рисунки со сказками…

Красивые рисунки детей к сказке Двенадцать месяцев.

Рисунки детские к сказке Двенадцать месяцев. Скачать бесплатно детские рисунки.

Интересные детские рисунки к сказке Федорино Горе.

Рисунки детские скачать бесплатно. Детские рисунки на тему сказка Федорино Горе.

Сказка о потерянном времени в детских рисунках.

Рисунки детские скачать бесплатно. Рисунки детские на тему Сказка о потерянном времени.

Детские иллюстрации к сказке Два Мороза.

Рисунки детские сказка Два Мороза. Детские рисунки на тему русские народные сказки.

Детские рисунки к сказке Цветик Семицветик.

Рисунки детские к сказке Цветик Семицветик. Скачать бесплатно детские рисунки.

Дети рисуют сказку Морозко.

Детские рисунки на тему сказка Морозко. Детские рисунки со сказками.

Сказка о Лягушке Путешественнице в детских рисунках.

Рисунки детские на тему русские народные сказки. Детские рисунки к Сказке о Лягушке Путешественнице.

Рисунки детские к сказке о Золотой Рыбке.

Сказка золотая рыбка в рисунках детей. Рисунки детские к сказке о Золотой Рыбке.

Вы находитесь в галерее «Сказки, Сказки». эта категория описана нашими посетителями следующим образом «Детские рисунки со сказками.» тут вы найдете множество картинок подходящие под описание — «Народные сказки в детских рисунках. Рисунки детские колобок. Детские рисунки с красной шапочкой и т.д.». Вы можете скачать любые картинки и распечатать их бесплатно.

Главная->Сказки->

Русская народная сказка — Etsy.

Etsy больше не поддерживает старые версии вашего веб-браузера, чтобы обеспечить безопасность данных пользователей. Пожалуйста, обновите до последней версии.

Воспользуйтесь всеми преимуществами нашего сайта, включив JavaScript.

Найдите что-нибудь памятное,
присоединяйтесь к сообществу, делающему добро.

(873 релевантных результата)

Между фольклором и холодной войной: американизация русской детской литературы

Автор(ы): Кирстен Гейнс
Рубрика: English And Modern Languages, Research, Volume 6

Делиться:

Стена: взросление за железным занавесом — это автобиографический рассказ Петера Сиса о его детстве в оккупированной Советским Союзом Чехословакии. Проиллюстрированная Сисом и продаваемая как детская книга, книга «Стена » сочетает в себе простое поверхностное повествование, подробно описывающее взлет и падение СССР в хронологическом порядке в период его детства, с историческими фактами, личными дневниковыми записями, а также собственными фотографиями и рисунками Сиса из его молодежь. В то время как дети являются целевой аудиторией Сис, книга, безусловно, находит отклик у взрослых, вооруженных контекстом, чтобы раскрыть терминологию эпохи холодной войны и отсылки, с которыми сегодняшние дети могут быть незнакомы. Создание детской книжки с картинками, описывающей скудную историю холодной войны и очень серьезные темы цензуры, угнетения и свободы слова, демонстрирует глубокое доверие современных детей-читателей к пониманию литературных и визуальных элементов, которые Сис использует в своей работе, хотя, возможно, на ином уровне, чем их родители. Однако разрыв между современной американской культурой и оккупированной Советским Союзом Чехословакией Сиша на самом деле ничтожен. Идеологически Стена гораздо легче ориентируется, чем кажется на первый взгляд, даже читателям, которые не жили во время холодной войны, потому что она была «американизирована».

Именно через иллюстрации The Wall лучше всего видна американизация. Иллюстрации повсюду чрезвычайно искусны и устанавливают мотивы, которые помогают в тематических утверждениях произведения. Например, изображения советской оккупации и возросшего вмешательства по всей Чехословакии представлены в виде черных, белых и красных рисунков. Эти суровые образы резко контрастируют с яркими акварельными изображениями западной культуры, особенно во время Пражской весны 1968 сцен. Здесь Сис использует двухстраничный разворот, чтобы изобразить прекрасное ошеломляющее воздействие на ранее контрабандные отличительные черты Запада, такие как The Beatles, Аллен Гинзберг, Harlem Globetrotters, а также искусство и литературу без цензуры. Эта сцена также утверждает чувство превосходства Запада в его стандартах жизни по другую сторону железного занавеса. Поскольку Сис изображает жесткое соответствие и даже семейное недоверие, характерное для Чехословакии времен холодной войны, читателю предлагается очернить Советы и рассматривать западную культуру, особенно американскую культуру, как славного носителя личной и творческой свободы, а также моральной и социальной честности. В ответ на сообщение от 17.06.1968 Концерт Beach Boys в пражском Люцерна Холле, например, юный Сис восклицает: «Америка на помощь!» чтобы отодвинуть проблемы нации на задний план. В то время как Сис является инсайдером чешской культуры, насаждение американского индивидуального поклонения и всепоглощающего стремления вставить сюда любую свободу делает повествование пропитанным западным комплексом превосходства. По этим причинам неудивительно, что The Wall получил желанную американскую премию в области иллюстрации Caldecott Honor за «служение детям».

Неудивительно, что литература времен холодной войны демонстрирует прозападные настроения. Например, американская детская героиня Элоиза едет в Москву, постоянно подозревая красных, в Элоиза в Москве Кей Томпсон. Опубликованный в 1959 году, через шесть лет после окончания сталинского тиранического правления, Элоиза в Москве сильно перекликается с антикоммунистическими настроениями, охватившими Америку в 19-м веке.50-х годов и продолжалось в течение 1960-х годов. Например, каждая иллюстрация, изображающая Советов, изображает их неулыбчивыми и подозрительными. Неоднократно Элоиза озвучивает предубеждения и негативное мнение американского народа: «Вы должны быть осторожны с тем, что вы делаете и говорите в Москве, иначе они налетят и перережут вам запястья и отправят ваше радио в Копенгаген по железной дороге» ( Томпсон 15). Ирония этой проекции напуганного Советского Союза, которая, несомненно, была правдой во время правления Сталина, заключается в том, что сами США боялись коммунизма и подвергались охоте на коммунистов, подобной той, что проводилась при сталинском режиме Советского Союза, чтобы обнаружить антикоммунистов. Подозрения и вторжение в частную жизнь — широко распространенные темы на протяжении всей книги. Например, описывая свое пребывание в русской гостинице, Элоиза выражает крайне стереотипные американские сентиментальные взгляды на Советский Союз: «Все знают, что каждый делает каждую минуту дня в Москве. Вот что вы никогда не одиноки» (Томпсон 20). Элоиза в Москве передает чувство американского превосходства, репрезентативное в контексте его публикации, и снисходительно относится к советскому народу, играя на западных и американских антикоммунистических предрассудках.

Хотя вполне ожидаемо, что детская литература о России, созданная во время «холодной войны», служила проводником негативных политических мнений Америки в отношении Советского Союза, наше настоящее после «холодной войны» все еще использует эти способы изложения советского нарратива. Например, в «9» Евгения Ельчина.0145 Разбивая Сталину нос , опубликованном в 2011 году, Советский Союз изображается как машина для промывания мозгов. Аналогично Элоизе подчеркнуты идеи вторжения, подозрительности и страха перед русским народом. Хотя здесь нет явных отсылок к западной культуре, история Ельчина по-прежнему принижает советскую идеологию и проецирует западное превосходство в том смысле, что главный герой, Саша Зайчик, начинает роман, чрезвычайно преданный коммунизму, Сталину и пионерам, только для того, чтобы осознать недостатки своей стране после того, как его отец, «убежденный коммунист», попадает в тюрьму тайной полицией: «Я бросаю последний взгляд на знамя [пионера], отворачиваюсь и выбегаю через черный ход, вниз по лестнице и школы. Я не хочу быть пионером» (Ельчин 141). Отвергая символ коммунистической молодежи и принимая через это отвержение свою независимость, Саша олицетворяет западные идеалы свободы воли, едва ли усложняя упрощенные нарративы прошлого. За свой рассказ Ельчин, как и Сис, получил очень желанную американскую премию в области детской литературы — награду Newbery Honor в 2012 году.

Якобы очевидные отрицательные качества коммунизма — особенно при Сталине — неудивительно утверждаются в таких книгах, как Сис, Томпсон и Ельчин. Однако стоит отметить, что большевистская идеология, проявившаяся в первой пятилетке, была чрезвычайно хорошо воспринята американцами в 1930-х годах и фантазировалась о ней. Букварь Новой России: история пятилетнего плана советского инженера М. Ильина стал бестселлером в США в 1931 году. Советский школьный учебник, предназначенный для информирования российской молодежи о пятилетнем плане, NRP , в первую очередь понравились прогрессивным педагогам США. Они были в восторге от этого текста из-за той свободы действий, которую он предоставил их детям-читателям. На протяжении всего текста детям постоянно напоминают, что их роль в развитии «Новой России» столь же велика, если не больше, чем роль взрослых революционеров, приведших ее в движение. Это увлечение возможностями «Новой России» Юлия Микенберг определяет как «фантазию коллективизма» в своей статье «Новое поколение и новая Россия: современное детство как коллективная фантазия» (103). Микенберг утверждает, что Америка влюбилась в слившихся с надеждой идеал индустриальной, основанной на равенстве утопии, которую обещал пятилетний план и коллективизм, но сразу же обернулись против мышления, как только реалии этой социальной модели, доведенные до крайности, отражали образ жизни, сильно отличающийся от нашего собственного. , тот, который был по своей сути угрожающим. По словам Микенберга, «одной из тем NRP является контраст между старым и новым; ключевой подтекст в том, что Советская Россия нова, потому что она отвергает логику, лежащую в основе Запада вообще и США в частности» (104). В то время как эта новизна поначалу приводила в восторг дальновидных мыслителей, тенденции к снижению, которые начали проявляться в результате фактической реализации пятилетнего плана, заставили США избегать нового в пользу знакомого. Возможности, предоставленные этой революцией, не смогли преодолеть страх американцев перед подрывным мышлением.0145 особенно у его детей.

Ожидания советских детей, которые обсуждает Микенберг, также представляют собой идеологическое несоответствие в отношении того, как литература представлена детям и репрезентативна для них. Там, где Америка фетишизирует детство и стремится защитить юношескую невинность, Советский Союз, по крайней мере, в младенчестве, рассматривал всех, как взрослых, так и детей, как равных личностей, способных влиять на будущее своей нации своим упорным трудом и интеллектом, и обращался к ним. как таковой в их литературе. На самом деле, российская тенденция привлекать детей к предметам и ситуациям из реального мира в детских книгах достигла Америки чрезвычайно знаковым образом: ранние «Маленькие золотые книги», такие как «9» Генри Лента.0145 Копатели и строители (1934) и Уотти Пайпер Маленький паровозик (1930) осмелились представить потенциал детей (113-14). Такой образ мыслей очаровал американских педагогов и напугал американских родителей; В этих книгах детство служило сосудом для революции, вселяя силу в умы и жизнь детей, беспрецедентную в современном мире.

Именно «непростое напряжение между коллективностью и индивидуальностью» (129Мекинберг говорит о том, что раннее советское влияние на прогрессивное мышление США было таким мимолетным. Эти неотъемлемые различия сделали Россию далеким другом, полностью отделенным от США как в культурном, так и в идеологическом отношении. Неизбежно обширная цензура и несоответствие между идеалистическими планами и суровой реальностью привели к полному изменению взглядов американцев на советскую позицию в отношении образования, промышленности и социализма. Фантазия коллективизма уступила место деревенской фантазии прошлого, романтизировавшей трудового русского крестьянина.

После распада Советского Союза в 1991 году произошел массовый приток русской детской литературы в США. Очевидной причиной этого было отношение США к тому, что авторам теперь «разрешено» изображать русских персонажей и русские истории, не поддерживая при этом коммунизм. Однако, несмотря на эту предполагаемую «свободу», американские авторы все же избегали рискованных действий, придерживаясь сказочного повествования. Русские народные сказки, полные бабушек , батраков и фантастически говорящих животных, были и остаются в авангарде детских книг, изображающих русскую жизнь, причем ирония заключается в том, что изображенные образы далекий удаленный от настоящей реальности пост- перестроечной России. Почти каждая книга русских сказок с картинками, изданная в Америке после холодной войны, имеет тенденцию по умолчанию использовать эти инфантилизированные фольклорные образы, чтобы представить русскую культуру американским детям, что приводит к приданию дидактической морали американизированным русским сказкам, которые, как правило, не имели их в своей первоначальной форме. .

Например, легенда о Бабе-Яге — злой ведьме с железными зубами, обитающей глубоко в русском лесу, лакомящейся костями детей и кудахчущей в своей избушке, танцующей на курьих ножках, — повсеместно изображается в виде злой ведьмы. в русских преданиях злая ведьма, которую часто побеждают не изобретательностью, а простой передачей товаров, как у Риты Грауэр Василиса и ее волшебная кукла (1994), Бабушкины куриные ножки Джеральдины Маккориан (2000) и Джейн Йолен «Летающая ведьма » (2003). В то время как Летающая Ведьма адаптирует легенду, чтобы сосредоточиться больше на сообразительности маленькой девочки, чем на ее чисто женских достоинствах, маленькая девочка знает, что может победить Бабу Ягу из-за ее «двух хороших ног, прекрасного чувства направления, двух сильных руки и ум» (12), в то время как Василиса Грауэра символизирует ультраженственность, и и она, и Татя Маккориана спасаются от Бабы-Яги только с помощью своих волшебных компаньонов-кукол. Каждая из этих версий придерживается классической конструкции сказки о Бабе Яге.

Однако Патрисия Полакко, известная своими витиевато-романтизированными интерпретациями русского фольклора в детских книжках с картинками, представляет непонятую Бабу-Ягу в « Бабушка Баба-Яга » (1994). Это воплощение Бабы-Яги на самом деле любит детей — здесь нет ни железных зубов, ни съеденных детей. Вместо этого эта Баба Яга мечтает об одном: стать бабушкой , что она и делает для маленького мальчика без бабушки. В этом пересказе много проблем, прежде всего в том, что он совершенно не учитывает роль устной традиции в русской культуре. Хотя в оригинальной сказке нет чисто дидактической морали, лежащие в ее основе практический урок состоит в том, что леса опасны и дети не должны ходить в них одни — очень важно помнить в стране, которая в основном покрыта лесами. Этот урок служит физической, конкретной цели, а не моральной. И наоборот, Баба Яга Полакко представляет собой очень американскую концепцию «не судить о книге по ее обложке». Однако это усугубляется тем фактом, что как только другие бабушек обнаруживают, кто она на самом деле, она может вернуть себе место среди них, только совершив героический акт искупления: спасая своего маленького мальчика от стаи. волков в лесу. Одна бабушка, снова пригласив Бабу-Ягу в свой круг, восклицает: «Те, кто судит друг о друге по тому, что они слышат или видят, а не по тому, что они знают о них в своем сердце, воистину глупцы!» как через комнату мэр соглашается с сердечным «слышите, слышите!» (31). На аккуратных двух страницах русские жители Полакко с радостью отказываются от десятилетий культурной обусловленности и приветствуют демона леса, Бабу Ягу, в своих домах, вокруг своих детей и в их сердца.

Несмотря на их различия, общим для всех этих историй о Бабе Яге является изображение семей как крестьян или торговцев. Даже в книжках с картинками, изданных за последнее десятилетие, Америка не отклоняется от романтического взгляда на Россию как на загадочную страну деревенских батраков. Одним из наиболее примечательных примеров крестьянских преданий является басня о репе. Эта сказка повествует о необыкновенном затруднительном положении крестьянской пары, связанной с гигантской репой, которую можно убрать только коллективными усилиями всей фермы, вплоть до самой жалкой полевой мыши. Первый пример, «Репка » была взята из сборника традиционных русских устных сказок под названием «Однажды в сказке » и переиллюстрирована для американского издания в 1990 году. Иллюстрации в «Репка », открыто уходящие своими корнями в русский фольклор, изображают дедушку . и бабушка как типичные русские мужики по одежде и речи — в какой-то момент супруги должны «позвать на помощь Машеньку», свою внучку, ибо «она молода и сильна» (12). Все персонажи сельскохозяйственных животных названы своими русскими именами— геоучка собака, кеска кошка — все, кроме скромного героя, полевой мыши, которая просто «полевая мышь».

Следуя той же основной сюжетной линии, Алекси Толстой и Ниам Шарки « Гигантская репа » (1998) не демонстрирует явного размещения в России ни в тексте, ни в иллюстрациях. Персонажи , дедушка и бабушка , изображаются белыми американскими мамочками-фермерами. Обе дородные и беловолосые, дедушка в очках и бабушка в фартуке, пара получает помощь от своей дойной коровы, двух свиней, трех кошек, четырех кур, пяти белых гусей, шести желтых канареек и, конечно же, полевой мыши, чтобы убрать их. противная репа. В общем, это на 22 дополнительных репочника по сравнению с 9.0145 дедушка и бабушка четверо. Это знаменательно тем, что представляет преувеличенный, почти издевательский — и решительно фантастический — коллективизм. Показывая белых персонажей, высмеивающих коллективистское решение, Толстой и Ниам игнорируют столь неотъемлемую часть идеалистического социализма убеждение, что несколько человек, работая вместе, могут выполнить больше, чем одна работа в одиночку, — идея, которая поначалу захватила самое дикое воображение Америки. Это также очень американская форма детской литературы, включающая интерактивный «счёт» в книжке с картинками, смещая фокус истории о репе с возможностей командной работы на процесс механического подсчёта, когда ребёнок читает или читает книгу. книга. Этот метод также оказывает медвежью услугу сказке, ограничивая ее культурное воспитание.

Еще одна функция романтизированного русского крестьянина — мифическая связь с землей. И в картине Рэйфа Мартина, и в картине Сьюзен Габер «Язык птиц » (2000 г.), а также в картине Патрисии Полакко « Лаба и крапивник » (1999 г.) изображены русские дети — один сын купца и одна дочь крестьян соответственно — со способностью общаться с птицами. И снова у Полакко более проблематичная из них двоих — ее посвящение гласит: «Для детей повсюду, которые должны быть полны радости и свободны от забот», что само по себе сводит на нет десятилетия интеллектуальной деятельности, привитой советским детям. В Лаба и крапивник , Лаба, чьи мама и папа крестьяне, спасает крапивника от падения с дерева; в качестве компенсации Крапивник предлагает исполнить любое ее желание «за ее доброту» (4). Лаба утверждает, что она довольна и не нуждается в щедром предложении Рена, и возвращается домой. Ее родители, конечно, в ярости и заставляют ее вернуться к крапивнику, чтобы просить дом побольше и плодородную землю. Эта модель продолжается, поскольку ее жадные родители по-прежнему недовольны своей участью. Они продвигаются все выше и выше по служебной лестнице, пока, наконец, не просят превратить их в богов. Разочарованный Рен говорит Лабе, что это было сделано, и, о чудо, по возвращении домой ее родители снова крестьяне. Полакко изображает русского крестьянина богом.

Там, где Полакко строит дидактический урок через крестьянское поклонение в рамках русской народной сказки, Мартин и Габер Язык птиц гораздо более уважительно следует образцам русского повествования. Отец-купец поручил братьям Ивану и Василию доказать свою способность постоять за себя в реальном мире. Каждого отправляют с десятью золотыми монетами, чтобы посмотреть, какую ценность они могут извлечь из этого. Василий тратит все свое золото на то, чтобы напиться на ярмарке, а Иван, как и Лаба, спасает молодую птицу и исполняет желание своей доброты. Иван желает “ всегда понимает язык птиц», (4) и птица соглашается научить его языку. Это знание хорошо служит ему во время его путешествий и путешествий Валисия, и, наконец, избавив замок Царя от нескольких надоедливых ворон, оно приносит ему руку царицы . По традиции, это занятие имеет практическую составляющую. Иван должен выучить полезный навык; это не просто даровано ему в желании. Хотя он действительно разговаривает с птицей посредством мистического усиления силы доброты, именно его практическое знание того, что он может действовать как переводчик для птиц, читатель знаков, приносит ему счастливый конец. Лаба остался бедным крестьянином или богом, как хотел бы Полакко.

Эта опора на повествование в народных сказках не является полностью результатом американского упрямства или антикоммунистических настроений. В своей статье «Русская детская литература до и после перестройки» Мария Николаева объясняет, что распространенность русской сказки в американской детской литературе сегодня может быть напрямую связана с ее распространением во времена советского режима: «Культурный климат в Советском Союзе был далеко от благоприятного к свободному выражению мыслей, и для некоторых авторов детская книжка, […] или фантастическая сказка представлялись лучшим способом выражения убеждений, которые в строго реалистической прозе могли бы показаться спорными или чуждыми официальной идеологии» (106). ). В то время как американские детские авторы обращаются к сказкам, пытаясь на цыпочках обойти скрытую антикоммунистическую цензуру, все еще запрограммированную в мозгу американских родителей, российские детские авторы во время холодной войны стремились уклониться от физической цензуры Советов, используя сказки как средство средства рассказывания историй, которые в противном случае не прошли бы проверки. Точно так же в своей статье «Политика невиновности: советская и постсоветская анимация на фольклорные темы» Наталья Кононенко утверждает, что фольклор смог избежать большинства падений цензуры, потому что он «опирался на национальное наследие» и «имел вневременную основу». качество», которое было «невинным по отношению к идеологии и, таким образом, имело дело скорее с человеческим, чем с политическим» (273). Конечно, можно сказать и обратное о том, что на самом деле было достигнуто путем манипулирования фольклором под бдительным оком советской цензуры, но русские авторы использовали ошибочную концепцию сказочной невинности, чтобы обмануть взрослых сторожевых псов; дети лучше знали важность легенды.

Переходя к современному контексту, Николаева также объясняет, почему авторы не смогли создать детские нарративы о современной России: «Быстро меняющаяся социальная сцена требует острого взгляда, и нынешних искушенных юных читателей не обманут примитивные лозунги, приключенческие сюжеты и поверхностные персонажи. Русские сироты, беспризорники, жертвы войны, наркоманы и матери-подростки еще не нашли голоса в литературе для молодежи» (109). Примерно то же самое можно сказать и о наших собственных нормах в детской литературе. Хотя существуют детские книги, охватывающие эти темы, они, как правило, существуют на периферии и служат очень точным дидактическим целям. Тот факт, что статья Николаевой была опубликована более 15 лет назад, но до сих пор сохраняет свою актуальность, иллюстрирует пробелы в русской детской литературе, которые все еще существуют. Пока грустно, это ожидаемо. Политика издательского дела действует в соответствии с опасениями американцев по поводу детской невинности, которые противоречат общепринятым убеждениям о социалистических наклонностях и, таким образом, приводят к появлению магазинов для детей, которые идут по пути, по которому идут многие. Россия в детской литературе наиболее приемлема, когда это сказка, если только она не является решительно антикоммунистической.

Процитировано работ

Грауэр, Рита. Василиса и ее волшебная кукла . Нью-Йорк: Филомел Бокс, 1994. Печать.

Кононенко Наталья. «Политика невиновности: советская и постсоветская анимация на фольклорные темы». Журнал американского фольклора . 124.494 (2011): 272-294. Распечатать.

Маккориан, Джеральдин. Куриные ножки бабушки . Миннеаполис: Carolrhoda Books, Inc., 2000. Печать.

Микенберг Юлия. «Новое поколение и новая Россия: современное детство как коллективная фантазия». Американский ежеквартальный номер . 62.1 (2010): 103-129. Распечатать.

Морган, Пьер. Репка. Старинная русская сказка . Нью-Йорк: Филомел Бокс, 1990. Печать.

Николаева Мария. «Русская детская литература до и после перестройки». Ассоциация детской литературы Ежеквартально .

Детские рисунки на тему русские народные сказки: Рисунки на тему русские сказки

Рисунки на тему русские сказки

Рисунки детские рисунки со сказками…

Категории

Русская народная сказка — Etsy.

Найдите что-нибудь памятное, присоединяйтесь к сообществу, делающему добро.

Между фольклором и холодной войной: американизация русской детской литературы

Процитировано работ

Найдите что-нибудь памятное,
присоединяйтесь к сообществу, делающему добро.